него на груди.

Она услышала ровное биение его сердца. Он был сильный и теплый, и ей было с ним спокойно и уютно. Правда, в голову сразу полезли всякие неправильные мысли, которые не положено иметь независимой женщине.

И тогда Глорию словно прорвало. Все обиды и огорчения, несбывшиеся надежды и печали, все это обрушилось потоком на Фила. Не удержалась она и от колких замечаний в адрес Джарвиса, что было глупо с ее стороны, потому что мужчины не любят выслушивать причитания о своих предшественниках.

Но Фил не сказал ни слова, он только поглаживал ее по плечу, касаясь подбородком ее затылка. Обошлось без рыданий и истерики, что само по себе уже было хорошо.

В конце концов она успокоилась.

— Знаешь, мы с мамой все время спорили. Мне трудно было поверить в то, что женщина, выросшая во времена расцвета феминистского движения за равноправие полов, вдруг добровольно откатывается назад. Но она утверждала, что все идет по плану, а я твердила ей, что это глупый план. Я говорила о том, что может произойти нечто непредсказуемое, но, если честно, то я не думала, что окажусь права. Лучше бы я ошиблась.

— Кто знает, может быть, все к лучшему.

Глория вырвалась из-под опекающей руки Фила.

— Как у тебя только язык поворачивается говорить такое? Моя мать здесь, покинутая, а отец на другом конце страны играет в отшельника.

— Глория, они почти тридцать лет прожили вместе. Есть вещи, которых ты можешь не знать.

— Все равно это отвратительно. Лично я не собираюсь прожить свою жизнь ради какого-то мужчины. Если он захочет посвятить мне свою жизнь, это его дело.

— Ясно… Ты не против, если кто-то, кого ты любишь, жил бы такой жизнью, которую ты сама презираешь? Интересно. Неужели ты действительно хочешь, чтобы мужчина в твоей жизни полностью зависел от тебя?

Ох, нет, если он поставил вопрос таким образом.

— Неужели тебе не хотелось бы, чтобы твой муж имел больше мужских качеств?

И это тоже. Ведь сейчас, когда Фил смотрел на нее очень по-мужски, ей это… как бы точнее сказать, ну, в общем, льстило. Тем более, она так отчетливо помнила прикосновение его рук. Ей опять захотелось прижаться к его груди.

Вдруг зазвонил телефон. Кто бы это мог быть?

— Глория, это Люси. — Похоже, Люси звонила с вечеринки или из бара. — Послушай. Это, конечно, не мое дело, но если бы она была моей матерью, и моя подруга увидела бы ее, я бы захотела, чтобы эта подруга хотя бы предупредила меня.

Глорию словно приморозило к дивану.

— Люси, ты где?

— Я в баре «Монморанси». Здесь твоя мать и… она вроде как… ну, все эти парни толпятся вокруг нее, а она…

— Что она?

— Она кокетничает с ними. О, черт возьми, Глория, по-моему, она подцепила одного типа и сейчас уйдет с ним.

В этот момент Глория поняла, что это значит, когда говорят, что кровь застывает в жилах.

— Не дай ей уйти. Я уже выхожу.

— Но я не знаю, смогу ли я тебя провести.

— Я пройду, даже если мне придется для этого выломать дверь. — Потрясенная, Глория положила трубку. — Мама в баре «Монморанси». Похоже, у нее поехала крыша.

Фил сгреб свои бумаги со столика и направился к двери.

— Встретимся на стоянке.

— Фил, но ты же не обязан помогать мне. Это дело семейное.

Взгляд, которым он одарил ее, был полон величественно-высокомерного презрения.

— Ты не очень хорошего мнения обо мне, не так ли? — Через секунду его уже не было.

Ум Глории лихорадочно заработал. Чтобы проникнуть в бар модного клуба, нужно шикарно одеться. У нее не было подходящей одежды. А если и была, то она не могла в нее влезть. Но у нее были туфли.

Она натянула на свои полные бедра черные шелковые брюки и надела шикарные черные лакированные туфли, в которых у нее вечно отмерзали пальцы ног. Сверху она надела светлую блузку, у которой расстегнула верхнюю пуговицу, подвела ресницы тушью. Сделав по паре мазков черным карандашом по нижним и верхним векам, Глория осталась довольна. Авось примут ее за девицу из богемы.

Она сбежала вниз по ступенькам, чудом не подвернув ногу, и засеменила к своей машине.

Фил уже был там.

— Ты знаешь, где «Монморанси»? — спросил он, протягивая руку за ключами.

Глория молча открыла дверцу и сама села за руль.

— Да. Может быть, я не из тех девиц, что идут нарасхват, но такие вещи мне известны.

Фил промолчал, что еще больше разозлило ее, потому что сейчас ей очень хотелось сорвать на ком- нибудь свою злость, а он был как раз под рукой, но, к сожалению, не давал и малейшего повода спустить собак.

Мотор взревел, и машина устремилась вперед. Выехав из проезда на главную дорогу, Глория увеличила скорость. Кое-где асфальт был покрыт тонкой корочкой льда, и езда требовала предельного внимания и осторожности.

Клуб «Монморанси» находился на другой стороне автостоянки в здании без вывески, примечательном лишь ярко-красной дверью и окнами, обрамленными сиреневым неоном.

Вокруг все пространство было заставлено машинами. Оставалась лишь одна возможность припарковаться — с помощью охранника клуба. Проехав под аркой, Глория остановилась и стала ждать, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю.

Неспешной походкой, вперевалочку, охранник подошел к машине. Это был огромный детина с руками, как у гориллы. В обычных обстоятельствах Глория почувствовала бы себя неуютно.

— Мэм, это частная вечеринка.

— Нет, это клуб «Монморанси», и я хочу попасть туда.

Детина отрицательно покачал головой.

— Как поживаешь, Чарли? — тихо спросил Фил, обращаясь к великану.

Детина наклонился и заглянул внутрь машины. Его взгляд миновал Глорию и остановился на Филе.

— Мистер Тойнби. Добро пожаловать, сэр. — Сказав это, он открыл дверь со стороны Глории и сделал это так быстро, что она чуть не вывалилась на асфальт. Тем не менее, ей удалось удержаться. Изменения в поведении Чарли не ограничились открыванием двери, он также учтиво подал ей руку и помог выбраться из машины.

— Чарли, это мисс Кемпбелл, — проинформировал Фил, обойдя машину.

Глория сделала вид, что не заметила, как Фил сунул Чарли сложенную ассигнацию.

— Какой напиток вы предпочитаете, мисс Кемпбелл? — спросил Чарли, садясь за руль. При этом машина накренилась на левую сторону.

Глория жеманно вздохнула:

— Я застряла на «астронавте». — Она понимала, что этот, когда-то популярный коктейль, уже вышел из моды, однако других не знала.

Чарли кивнул и отъехал.

Они подошли к двери, которая распахнулась внутрь при их приближении. Девушка при входе прикрепила к их запястьям пластмассовые бирки.

Ей досталась зеленая бирка, а Филу — синяя. Окольцованные, они прошли под аркой, за которой их встретила официантка, державшая поднос с двумя фужерами. В одном из них была жидкость желтого цвета, в другом — розоватого. Последний предназначался для Глории. Ее «астронавт». Знак персонального