Чарли закрыл глаза и досчитал до шести, прежде чем справился с приступом едкой злобы. Грязный, сующийся не в свои дела, нудный ублюдок! Он взглянул на улицу через немытое окно. Где-то вокруг мир людей, живущих свободно и достойно, не знающих угнетающего влияния Чио Итало. Чарли Ричардсу так хотелось быть одним из этих людей. Но воображать, что ему удастся отделаться от Чио Итало, было уродливейшим самообманом.

Он послушал, как Итало сюсюкал с его дочерью. Потом встал. Все, что он мог бы сказать, уже произнесено и послезвучием повисло в этом кабинете.

– Чио, – медленно, спокойно сказал Чарли, скрывая бешенство, – когда ты отправил меня в Гарвард, мы договорились, что я буду заниматься только легальной работой, все остальное ты берешь на себя. Чего ты добиваешься, умыкая Банни, спрятав ее у Винса? Хочешь отобрать у меня «ЭкоКлин»? Или предостеречь меня от конфликта с Торелли, потому что их сицилийские родичи окончательно рехнулись и связываться с ними опасно?

Итало собирался встать из-за стола, но потом вспомнил, каким сморчком он выглядит рядом с рослым белокурым сицилийским норманном, и сел поудобней.

– Чарли, никто не застрахован от того, чтобы оказаться вовлеченным в новые для себя проблемы. Это жизнь. Не нужно расстраиваться.

– Расстраиваться? – Чарли повернулся к выходу. – Каждый день я узнаю, что самый респектабельный бизнес – только прикрытие для преступления. Ты говоришь, что я не сумею справиться с контрактом на вывоз радиоактивных отходов и остаться чистым? А я говорю, что Торелли – ленивые подонки и делают свои деньги самым тупым из возможных способов. Ты умыкнул Банни, чтобы поставить меня на колени...

На этот раз Чио все-таки выбрался из-за стола и подошел к нему, чтобы похлопать по плечу.

– Чарли, ты забрал себе в голову много глупостей, но это та самая голова, которой я восхищаюсь, потому что Эль Профессоре способен на многое. Но сейчас ты потерял чутье. Перед тобой открываются новые перспективы, и это тебя расстраивает...

– Кто расстраивается? – перебил Чарли. Он вытянул вперед руки и смотрел, как они трясутся противной, грубой дрожью. Он представил себе, как эти руки сжимают шею Чио Итало, морщинистую шею человека, изуродовавшего всю его жизнь. Он почти чувствовал немощную плоть под пальцами и стискивал сильней, сильней... – Кто расстраивается?.. – повторил Чарли и вышел.

– Стефи, carissima[43], это Чио Итало. Как дела у моей любимой племянницы в этот прекрасный весенний день?

– Отлично, Чио, в чем дело?

Трудно представить себе, чтобы Чио позвонил дочери покойного брата Карло просто так, без всякой задней мысли. Чтобы выразить свое расположение, например.

Трагические новости со старой родины – вендетта уже унесла к праотцам предводителей двух кланов, у одного из которых могущественные родичи в Америке. Очень плохо, задумчиво пробормотал Чио Итало, что и здесь, с Нью-Йорке, началась война, мафия уничтожает мафию. Глупо. Как всегда, наркотики. Даже умница Винс оказался втянут. Глупо. Что остается ему, старику, как не смириться с неизбежным?

– Стефания, tesoro[44], знаю, что тебя беспокоила земля...

– Земля?.. – Стефи подняла брови. Она обвела взглядом полки с книгами и выглянула в окно, на поблескивающую под солнцем водную гладь.

– Те три тысячи гектаров виноградников под Кастельмаро.

– Чио, ты не поверишь, но я неделями об этом не вспоминаю. – Стефи со своей стороны попыталась прощупать старика. Если после этих ее слов он не усмехнется, значит, она попала в переделку.

– Отец твоей матери, Уго Фулгаторе, заложил эти виноградники. По всему миру люди пьют вино и видят его имя на этикетках бутылок. А если еще вспомнить о чеках, которые вы с Изабеллой получаете четыре раза в год...

Стефи закатила глаза. Отвратительная манера стариков – напоминать, во сколько вы им обходитесь. Она искренне надеялась, что сумеет избежать этого в отношениях со своими мальчиками. Словно прочитав ее мысли, Итало добавил:

– А мальчики – подумай, какие возможности это открывает для них!

– Возможности?.. – Она постаралась, чтобы сарказм не угадывался в ее тоне. – В такой компании, как ты, Винс и Чарли, у мальчишек море возможностей.

Стефи заставила себя успокоиться и присела на скамеечку около телефона. Этот разговор может продолжаться сто лет.

– Ты не можешь не согласиться, что вы нуждаетесь в отдыхе, все трое.

– Ах, на Сицилии, конечно?

– Где же еще? – Теперь Итало говорил требовательно, строго. – Все расходы будут оплачены.

По плечам Стефи пробежал холодок. Последняя фраза довершала картину. Она означала, что Стефи не имеет права отказаться от «отдыха». К такому судье, как Чио Итало, не обращаются с апелляцией.

– Теперь я убеждена, что мы задействованы в какой-то комбинации, – сказала Стефи.

Они приземлились в аэропорту Фьюмичино после четырехчасового полета. Их встречал лимузин с шофером, доставивший Стефанию с близнецами на вершину Спаниш-Степс, в отель «Хасслер». Для них был заказан номер с тремя спальнями.

Высунувшись из окна огромной гостиной, Стефи наблюдала за оживленной жестикуляцией таксистов внизу, у входа в отель, убивавших время в болтовне, ожидая клиентов.

Во время ночного перелета ей не спалось. А вот мальчишки спали, и теперь тоже – в своих комнатах, а Стефи так и не смогла сомкнуть глаз.

Так всегда с Чио Итало: никогда не угадаешь, с какой карты он зайдет. Она прищурилась из-за апрельского солнышка, низко наклонившись над подоконником. Крики внизу становились все ожесточенней. Из долетевших до ее окна слов Стефи заключила, что причиной спора был футбол, а накал страстей – такой, будто затрагивалась честь сестер и матерей.

– Шума больше, чем в Манхэттене! – пожаловался Керри, сонно высунувшись из своей комнаты. На нем были только шорты и высокие грубошерстные носки.

– Если б я столько спала... – Стефи смотрела, как сын достает из бара кувшин с красноватым апельсиновым соком. – И мне налей, – сказала она.

Они сидели, потягивая сок.

– Кевин тебе ничего не говорил относительно этого так называемого «отдыха»?

Керри пожал плечами.

– Только то, что поступило предложение относительно виноградников. От человека из Корлеоне, который выращивает виноград для марсалы. Он хочет делать классическое vino da tavola. Сложный путь – садить новый виноградник. Легкий – купить Фулгаторе.

– Предполагается, что я соглашусь? И уговорю Из?

– Ты думаешь, Чио перед кем-нибудь раскрывает свои карты?

– Случается ему показать хоть одну свою карту?

Они сидели молча. К перебранке внизу подключилось еще несколько голосов. В гостиную вышел Кевин, в высоких носках и шортах, морщась, налил себе сока и звучно шлепнулся в свободное кресло.

– Ты говорить по-итальянски, ма. Чего они орут?

– Из-за футбола.

Все трое погрузились в молчание, уставившись на красноватый сок сицилийских апельсинов.

– Чио не говорил тебе о кровной вражде? – спросил Кевин. – Его беспокоит вендетта между Корлеоне и Кастельмаре.

Стефи уже привыкла к телепатической связи между сыновьями. Кевин наверняка крепко спал и не слышал их разговора, но знал точно, о чем шла речь.

– Как раз человек из Корлеоне хочет купить наши виноградники, – напомнила Стефи. – Начинаешь постигать замысел Итало?