Офицер, изловчившись, попросту сграбастал юношу и бросил наземь. Нож упал в нескольких метрах от растерянного и посрамлённого Адриана. Матросы, находящиеся позади, заволновались, но были быстро успокоены видом штыков и резким окриком Корнелиуса:

    - Нет! Не драться!

    Эрик многозначительно покивал головой и далее дело пошло на лад - голландцев, разделив на несколько групп, отвели в казармы. Далее им предстояла баня, смена одежд и ужин.

    - Стас, вторая казарма! Веди его! - приказал Эрик, указывая на всё ещё лежащего Адриана.

    Соколов-младший, с выражением сожаления на лице, протянул голландцу руку, чтобы помочь тому встать. Однако де Рехтер, негромко проговорив ругательство, сплюнул под ноги юнкеру, после чего поднялся и, утерев кровь из разбитого носа, побрёл за своими товарищами. Он ни разу не оглянулся на сильно сконфуженного произошедшим сибиряка-сверстника, идущего вслед за ним с мушкетом наперевес. А на 'Дельфине' уже хозяйничали моряки с корветов, пробуя управится с флейтом. Вскоре на залив и окружавшие его сопки опустилась ночная тьма, рассеиваемая в городке светом прожекторов и ламп. Но многие в эту ночь не спали, готовя машины к новому походу.

    Поздней ночью, вернувшись с собрания офицеров и мичманов флотилии, адмирал снова зашёл к воеводе. Зайцев не спал, работая с бумагами.

    - Василий, хорош шуршать бумажками! - объявил Сартинов с порога и плюхнулся в обитое кожей кресло. - М-м-м, хорошо... Чай у тебя имеется? Я на Окинаве сахару приобрёл! Вот, тростниковый!

    - Класс! - тут же оторвался от работы воевода, устало потерев глаза. - Вон чайничек стоит, тёплый ещё.

    - Кто-то из наших пошёл с принцем? - развязав узелок со сладостью, поинтересовался Сартинов, наблюдая как Зайцев разливает по чашкам терпкий напиток.

    - Только Ким, - отвечал воевода. - Ты же понимаешь, это внутрикорейское дело и нам туда соваться ни к чему.

    - Сколько людей надо перевезти? - осведомился Фёдор после паузы, вызванной опустошением керамических чашек, привезённых из Хверёна. - Я прикинул, с учётом флейта, что реально могу взять не более тысячи двухсот человек.

    - Примерно так и есть, - кивнул Зайцев, закинув в рот кусок коричневого сахара. - Тысяча и ещё полста. Крайний срок выхода - послезавтра. А машины и под парусом можно починить.

    Спустя сутки флотилия покинула залив, снова отправившись в поход. На корветах, отобранном у голландцев флейте, а также угольщиках 'Сахалин' и 'Камчатка' к Сеулу отправились немногим более тысячи корейцев. Основу этого воинства составлял испытанный в боях батальон под командованием Ли Минсика, а также около трёх сотен перебравшиеся за Туманган крестьян из северных провинций.

    Минсик нервничал и почти весь путь до первой цели отряда - крепости на острове Канхва, провёл на палубе 'Забияки'. Кусая губы, он напряжённо вглядывался в очертания берегов, лежащих на горизонте. Ох, как же нужно было спешить! Бывший советник вана Инджо, Ан Чжонхи, ушедший в поход вместе с Ли Хо, обещал быструю сдачу крепости его солдатам. Дни в пути тянулись бесконечно долго, слишком долго! Но вот, наконец, в один из счастливых дней заработали машины корветов - флотилии предстояло идти среди множества скалистых островков на западном побережье, чтобы достичь устья Хангана. Вскоре его взору открылись 'врата Канхвадо', но что это? Вместо причалов, что были устроены на берегу во время правления вана Инджо, теперь там был лишь пустой каменистый берег.

    - Шлюпки на воду! - раздалась команда боцмана.

    Прошло совсем немного времени, и отряд самых опытных солдат отправился к острову. Заняв 'врата', войско Минсика продолжило высадку и на берег материка, под защитой орудий корветов перевозя людей, боеприпасы и снаряжение. Первым делом, после того, как были заняты подступы к северным и восточным воротам, Ли Минсик отправил в крепость парламентёров, призывая начальника гарнизона благоразумно сдать крепость, проявив уважение к сыну покойного вана Инджо, принцу Бонгриму, брату убитого предателями вана Сохёна. Ответ поразил Минсика - как оказалось, прежний начальник гарнизона был переведён в заштатную крепость на Амноккане, а нынешний отказался признавать принца Бонгрима, то есть Ли Хо, законным претендентом на престол.

    'Империя Цин признаёт достойным трона великого принца Инпхёна, третьего сына вана Инджо. Великий принц Инпхён ожидает даров Цин и мы ожидаем вместе с ним - с ненавистью глядя на послание, прочитал Ли.

    - Пальцы вместе на свет появились, но один больше, а другой меньше! - воскликнул он. - Не быть младшему впереди старшего! Цинские прихлебатели! Сукины дети! - Минсик долго ещё выкрикивал ругательства, покуда, наконец, не успокоился.

    Поначалу Ли приказал устраивать лёгкие укрепления, которые пригодились бы случай вылазки гарнизона, но уже скоро командир батальона понял, что в крепости слишком мало солдат - в ином случае они бы непременно ввязались в схватку и попробовали атаковать высадившихся ещё на берегу. К обеду с кораблей перевезли часть полевых орудий, чтобы разрушить ворота, а с наступлением сумерек в крепость снова были посланы переговорщики. Ли требовал сдать крепость немедленно, иначе заговорят пушки. Но на это раз ответа и вовсе не было. В назначенное время северные ворота, в которые когда-то ворвались маньчжуры, были внезапно освещены ярким светом нескольких прожекторов и тут же грозно рявкнули пушки. Первый залп был немного не точен, но он стал лишь объявлением начала атаки для осаждённых. Всё же достаточно опытным канонирам сложно промахнуться с нескольких сотен метров. Второй же залп получился прицельным - тяжёлые, усиленные железными полосами, створки ворот дрогнули, подались. Совсем скоро раздались слитные вопли радости бойцов Минсика - третий залп сбил одну из створок, вторая сильно накренилась и вскоре упала, развалившись на куски. С надвратного укрепления и ближних стен бойцы гарнизона пробовали пускать стрелы и стрелять из аркебуз в сторону солдат, но это не принесло защищавшимся ровным никакого успеха - яркий свет прожекторов слепил неприятеля, не давая возможности метко стрелять.

    - Не удивлюсь, если оборону возглавляет трясущийся от страха сановник! - прорычал Ли, готовя скорую атаку. - Натиск! Гнев! Мы вышибем цинских прихвостней со священного острова! На эту землю сошли наши боги!

    Солдаты с яростными воплями бросились в атаку. У ворот образовался затор и этим воспользовались защитники крепости - им удалось поразить стрелами и пулями с десяток воинов принца Бонгрима и ранить около трёх десятков. Но это не могло остановить атакующих - а только лишь ожесточило их сердца. Канониры принялись палить по стенам, стараясь попасть по низким зубцам, за которыми укрывались лучники и аркебузиры. А крестьяне уже оттаскивали раненых солдат от крепости. Схватка внутри стен была короткой и кровавой - солдаты, накаченные Минсиком, презиравшие смерть и более всего любившие своего принца, устроили в крепости и дворце дикую резню, которую с трудом остановил сам Ли, приняв предложение о сдаче в плен оставшихся защитников Канхвасана. Пленников вскоре разделили - простых воинов оставили во внутреннем дворе твердыни, офицеров заперли в казарме, а чиновников вывели за ворота. Минсик долго не мучился выбором их участи, оставив в живых только тех, кто немедленно признал принца Бонгрима своим господином. Остальные были умерщвлены - связав несчастным руки за спиной, всех их сбросили с обрыва на камни, омываемые шипящими волнами Западного моря.

    Приведя к присяге верности остававшихся в живых бывших защитников крепости, числом в полторы сотни человек, Минсик, оставив в Канхвасане сотню солдат, в том числе всех раненых, а также полусотню крестьян, ранним утром переправился на материк. Согласно приказу Ли Хо, он должен будет идти маршем к дворцу Кёнбоккун, находившемуся на севере от столицы, чтобы внезапной атакой ворваться внутрь его стен и арестовать принца Инпхёна. Дороги назад Минсику уже не было - и только скорость и дерзость давали ему шансы на победу. Клика проманьчжурских сановников и военачальников-изменников, что заправляла сейчас в столице, в случае молниеносных действий войска Ли не успевала возвратить к столице армию, отправленную навстречу опальному принцу Бонгриму. В эти дни решалась будущая судьба державы, либо Корея останется, как и прежде, покорной и послушной своему соседу, либо станет свободной и сама выберет свой путь. Путь развития, путь знаний.