у тебя сотрясение мозга, – сказал он. – Поговори со мной. Почему ты так резко сегодня убежала?

– А ты не мог подумать о какой-нибудь незначительной болтовне, прежде чем переходить к серьёзным темам? – возмутилась я.

– Какой твой любимый цвет? – спросил он.

– Голубой. – Я вздохнула, глядя в его глаза и ненавидя себя за то, что веду себя, как сентиментальная мазохистка.

– Что ты думаешь о шансах «Ред Уингз» [70] в этом сезоне?

– Им будет сопутствовать удача, пока на лёд не выйдут Эвеланш [71], – пробормотала я, откусив ещё один кусок протеинового батончика.

Ник фыркнул.

– Ладно, тогда почему ты убежала сегодня?

– Мне не нравится чувство, которое ты во мне вызываешь, – сказала я. Мои губы уже едва шевелились от утомления, тепла сухой одежды и веса протеинового батончика в желудке.

Его глаза тревожно округлились.

– Извини. Я не хочу…

– Нет, нет. Я имею в виду, что ты мне нравишься, даже слишком. Ты заставляешь меня забыться. Заставляешь чувствовать, что ты важнее всего, а я не могу допустить этого.

– Почему нет? – спросил он, заправляя мои волосы за уши.

– Я должна обо всех заботиться, – зевая, произнесла я.

– А кто заботится о тебе?

Я улыбнулась ему.

– Я.

– Никто не заботится о себе постоянно.

– А кто заботится о тебе? – поинтересовалась я.

Внезапно он усмехнулся.

– Я.

– Ну вот! – Я снова моргнула, позволяя глазам закрыться.

– Нет, нет, – произнёс он, слегка ущипнув меня за руку. – Не засыпай.

– О, – проворчала я, хлопнув его по руке. – Ладно, хорошо. Расскажи мне что-нибудь. Что угодно. Расскажи мне, что хочешь. Откуда ты?

– Родился я в Рино [72], – сказал он, укутывая мои плечи одеялом. – Моя мать сбежала от нас, когда мне было пять или шесть. Причин она особо не объясняла, но дала ясно понять, что ей не нравилось быть матерью почти так же сильно, как нравилось напиваться или ходить в казино с друзьями.

– А ты не ведёшь лёгких бесед о личной жизни, да? – криво улыбнувшись, спросила я.

– Я надеюсь, ты ответишь взаимностью, – сказал он. – Я всегда думал, что отец помирится с ней, но с её уходом его мир рухнул. Раньше я никогда не видел, чтобы он за раз пил больше одной бутылки пива, но он начал после работы выпивать большую часть упаковки из шести бутылок. Когда мне исполнилось восемь, я уже сам следил за счетами и подписывал свои табели успеваемости. Отец потерял сначала одну работу, затем другую, поэтому мы стали переезжать с места на место. Думаю, что самым ярким моментом итогового отчёта по моим прогулам стал год, когда я потратил больше времени не в школе, а за её пределами. Но, несмотря на это, учился я хорошо. И к тому моменту, как дошёл до старшей школы, уже смог найти работу и взял на себя часть расходов. Я подумал, что благодаря этому мы могли бы на какое-то время остаться в одном городе, чтобы я мог ходить в школу. Изо всех мест мы очутились в Дарьене, в Коннектикуте. По утрам я ходил на занятия, а потом, ночью, делал всё, что мог: разгружал машины с продуктами, работал служащим в ночном магазине, чистил стойла на молочной ферме, пилил ветки машиной для подрезки деревьев - кстати, именно так у меня и появился интерес к лазанью по горам. Отец умер, когда я учился уже в выпускном классе. Печёночная недостаточность. Мать прислала заказное письмо, в котором спросила, продолжал ли он вносить платежи за страхование жизни на случай смерти. У меня был школьный психолог, который действительно интересовался своей работой, и он помог мне получить полную стипендию в не самом престижном колледже штата.

– Впечатляет, – сказала я.

Ник пожал плечами.

– Стипендии мне хватило на то, чтобы перестать работать и просто быть студентом. Только тогда я понял, что могу просто сидеть, учиться и читать. И именно этим я и занимался. Чем порядком удивил соседа по комнате. Я не привык жить с любителем поболтать. Думаю, Дэйн был убеждён, что я из-за него озверею, но спустя два месяца с начала семестра он включил DVD со «Звёздным путём». Я никогда не видел этого сериала и начал задавать вопросы. Вот, собственно, и всё, что требовалось. Дэйн жил комиксами, научной фантастикой и ролевыми играми, и поделился этим со мной. Потом потащил меня на все эти конвенты и собрания. И это было весело. До него у меня никогда не было настоящего друга. Поэтому я просто двигался дальше. Весьма жалостливо выглядит, правда?

– Нет, весьма мило.

Ник выглядел слегка смущённым.

– Дэйн постоянно говорил о той многопользовательской онлайн-игре, которую сам проектировал. Она отличалась от всего, что мы когда-либо видели, и представляла собой совместный Интернет-эксперимент среди игроков по всему миру. Полностью развитый мир, где они могли общаться, создавать своих персонажей и, что самое важное, вносить абонентскую плату и покупать обновления. Он потратил каждый цент, который только смог наскрести, на «системы средств визуализации». Дэйн сказал своему папочке-бывшему спортсмену, что записался в какой-то крутой тренажёрный зал, и обманом выманивал у него по нескольку сотен в месяц, которые, кстати, вернул с лихвой. Игра выглядела восхитительно, но у него возникли трудности с разработкой сюжетных линий и возможностей героев. Парень был гением программирования, но в том, что касалось повествования, являлся полным профаном. Я заполнил эти пробелы. В то время я как раз прошёл курс мифологии. И сам поработал мастером подземелий для пары игр в D amp;D [73].

– Я даже не хочу знать, что это означает.

Ник легонько ткнул меня в бок, его настроение улучшилось.

– Это просто означает, что я создал для игры сюжет. Извращенка. Короче, я написал кучу различных сценариев и придумал набор колоритных персонажей. На основе тех историй, которые мы изучали на занятиях. Я взял немного из кельтской мифологии, немного из греческой и норвежской, а также чуточку толкиеновской магии, и вуаля – «Гильдия Власти».

– Подожди минутку, ты говоришь мне, что помог в создании «Гильдии Власти»? – воскликнула я. – Мой преступник-кузен Донни живёт ради этой игры. Мы не видели его три недели, когда вы предложили пакет обновлений с полураздетыми эльфийками! – выдохнула я, хлопнув его по руке. – Так ты богач, Тэтчер?

– Это невероятно грубый вопрос, но да, так и есть.

Хмм. Раньше я никогда не встречала никого с деньгами. Эви была самым состоятельным членом нашего клана, хотя мы и не мечтали просить её о чем-либо. Я задалась вопросом, должно ли мне быть стыдно за то, что он видел мой дом, мою маленькую деревню в её временами очаровательном наполовину убогом состоянии. Опять же, Ник водил грузовик, который был ровесником моему, предпочитал фланелевые рубашки и джинсы и, кроме случаев, когда настаивал на том, что в «Пленнике» [74] существует глубокий метафизический смысл, не важничал. Если он смог сладить с тем фактом, что денег у меня не особо много, то я уж переживу, что их много у него.

– Хорошо, тогда я не буду злиться, если ты опоздаешь на ужин.

Он усмехнулся.

– Дэйн опередил своих конкурентов на рынке примерно на шесть месяцев. Он попал в точку. В течение его первого года в бизнесе я выполнял для него кое-какую внештатную работу, писал инструкции и подсказки к играм. Я был рад дополнительным деньгам и думал, что на том всё и закончится.