действовать быстро и решительно, и капитан фон-Шаппюи немедленно вмешался. Теперь стало скверно неприятелю. Убитый позднее штабной врач Моон, оставшийся в лагере роты Вундера, на время попал в руки противника и рассказывал потом, как убийственно действовал наш сосредоточенный огонь с близкого расстояния и как велика была паника, возникшая у неприятеля. Тем не менее укрытия, которыми являлись овраги и растительность, дали возможность бежать части неприятеля. Но некоторые из его людей так сбились с пути, что некоторые из них спустя несколько дней были взяты в плен нашими патрулями. Было похоронено около 120 убитых. Кроме наших боеприпасов, временно захваченных неприятелем, в наши руки попали его собственные запасы, которые он успел доставить в лагерь, и еще около ста ружей и несколько пулеметов. Между тяжело ранеными, переданными нами в английский лагерь при Найтиви, находился также умерший позднее от раны командир английского полка.
Еще несколько недель мы оставались в плодородном районе Лютенде и старались партизанскими действиями вредить неприятелю, который находился в своих укрепленных лагерях в районе Найтиви и южнее этого пункта. Далеко на юго-западе мы слышали разрывы бомб с аэропланов и снарядов тяжелых орудий, направленных против отряда Вале. Для усиления Вале была отправлена рота фон-Шаппюи. Затем наступило некоторое затишье, которое являлось результатом нашего успеха у Лютенде.
Однако, противник вновь усиленно сосредоточивал новые силы. Это подтверждали не только донесения о значительных транспортах войск, прибывавших в Кильву, но также и то обстоятельство, что в конце мая британский генерал Госкино, незадолго перед этим принявший командование от генерала Смуттса, был, в свою очередь, сменен генералом ван-Девентером. Таким образом, на посту главнокомандующего опять появися бур и слухи об ожидаемом прибытии новых европейских войск из Южной Африки казались правдоподобными. Южнее Кильвы неприятель тремя бригадами атаковал наши девять рот, но капитан фон-Либерман, принявший там командование вместо тяжело больного капитана Геринга, при помощи искусного маневра сумел справиться с превосходными силами противника. 6 июля противник силой не менее одной бригады атаковал с фронта капитана Либермана близ Унинди, но был отбит с большими потерями. В то же время капитан Шпангенберг с двумя ротами прикрывал правый фланг капитана фон- Либермана против другой неприятельской бригады. Он так решительно двинулся на эту группы противника, что английское донесение, о котором мы узнали позднее, говорило о наступлении очень больших немецких сил.
Не обошлось без потерь и у нас: особенно отмечу гибель лейтенанта резерва Блэка, который, будучи ротным командиром, получил смертельную рану в нижнюю часть живота. В качестве храброго начальника патрулей, в многочисленных позиционных боях, а также находясь в штабе командования, этот доблестный и прямой человек оказал много выдающихся услуг и был тесно связан со мной.
Несмотря на успех у Унинди, большое численное превосходство противника и опасность, в случае обхода, потерять тыловые магазины вынудили капитана фон-Либермана отходить с непрерывными боями на юг. Мне казалось, что наступил момент для быстрого использования имевшихся в моем распоряжении рот и горной батареи, расположенной у Лютенде. Усиленными переходами двинулись мы от Лютенде прямо на север и беспрепятственно переправились в двух переходах ниже Нахунгу через Мбемкуру, которая снова превратилась в незначительный ручеек. Лишь в одном месте нас на некоторое время задержали рои диких пчел, заставивших войска сделать крюк. После переправы через Мбемкуру мы двинулись дальше на север в горы Руавы.
Два дня, пока происходило сосредоточение войск, я использовал для подробных разведок, и 28 июля случайно узнал от туземцев, что от нашего лагеря в Руаве имеется в 6 часах пути почти прямая дорога через горы к лагерю капитана фон-Либермана, который находился у источника воды Нарунгомбе. Чтобы исследовать эту дорогу был немедленно послан европейский патруль. 29 июля в лагере у Руавы я услышал перед обедом несколько выстрелов в направлении отряда Либермана; этим дело и ограничилось. Кроме того, посланный к отряду Либермана европеец вернулся утром и сообщил, что там все спокойно. Однако в полдень явился с охоты очень надежный ван-Ройен и доложил, что он слышал продолжительный пулеметный огонь. Читатель, может быть, удивится, узнав, что только теперь я начал движение к отряду Либермана, но надо принять во внимание, что переход туда был совершенно безводный, мои части были до крайности истощены, и некоторые из них только недавно прибыли в Руаву. Уже начало темнеть, когда я подошел на расстояние трех часов пути от поля сражения отряда Либермана; роты же подошли уже глубокой ночью. Дальнейший переход через кустарник в полной темноте был бы бесцельным и наверняка привел бы к массе недоразумений, а изможденные части окончательно и бесполезно утомились бы.
В три часа утра, когда началось дальнейшее движение, поступило донесение от высланного вперед офицерского патруля, которое говорило, что хотя капитан фон-Либерман и разбил противника, но затем, за недостатком патронов, он должен был отступить на Михамбию. Арьергард очистил источник воды и во время отправления донесения готовился продолжать отход. Во всяком случае мой приказ удержать источник, так как я прибуду не позже 6 часов утра и вступлю в бой, был, к сожалению, опережен событиями. Я считал вполне вероятным, что, по своему обыкновению, неприятель, имевший в перевес в силах, немедленно укрепит источник воды и, таким образом, мне теперь придется вести в бой части, истомленные жаждой. Именно поэтому я решил, что атака имеет слишком мало шансов на успех.
Теперь, после того, узнав о действительном положении дел у противника, я, разумеется, прихожу к противоположному выводу. На самом деле, неприятель, несмотря на свое превосходство, потерпел одно из самых тяжелых поражений за всю кампанию. Его седьмой и восьмой южно-африканские европейские полки были почти уничтожены. Все снова и снова производил он атаки густыми стрелковыми цепями на фронт наших рот аскари и каждый раз отбрасывался назад контрударами. Вконец расстроил его боевой порядок лесной пожар. В конце концов вся масса южно-африканских войск рассеялась среди кустарника и бежала. Они бросили на поле боя пулеметы, массу ружей и сотни ящиков с патронами. Весьма вероятно, что мое вмешательство, даже после отхода отряда Либермана, довершило бы поражение главной группы противника. Жаль, что такой близкий и крупный успех был упущен
Все это стало ясно много позднее; в то время я считал правильным двинуться обратно к Михамбию на соединение с отрядом Либермана. При своем прибытии я нашел отряд Либермана в блестящем настроении; его роты гордились тем, что нанесли такие тяжелые потери превосходящему их неприятелю. Для меня операция у Нарунгомбе явилась новым доказательством того, как тяжело, даже при благоприятных условиях, нанести совместный удар на поле битвы при проведении операции многими колоннами в незнакомом африканском кустарнике при ненадежности связи. У Нарунгомбе, где вся обстановка сложилась на редкость благоприятно, довершение дела было в конце концов сорвано из-за ничтожной случайности, и я еще более убедился в необходимости до боя устанавливать самую тесную связь между войсками, с которыми я хотел действовать.
Удар у Нарунгомбе имел следствием бездействие противника у Кильвы в течение продолжительного времени, и мы снова вынуждены были обратиться к отдельным партизанскими действиям, которые причиняли неприятелю потери на его тыловых сообщениях, причем патрули обстреливали из кустарника его автомобили и проходящие мимо отряды, а также при благоприятном случае производили штыковые атаки. Я растянул свой фронт дальше в сторону на Михамбия - Ндесса с целью дать теперь своим патрулям более широкую базу для их партизанских действий, а также для того, чтобы обеспечить себя от обходного движения неприятеля с запада и, наконец, облегчить снабжение продовольствием. В богатой стране Ндесса появлялись многочисленные летчики, против бомб которых мы были беззащитны, и в результате у нас были случаи нескольких тяжелых ранений. По воздушной разведке можно было заключить о повышенном интересе неприятеля к этому району; скоро было обнаружено обходное движение еще глубже на запад.
Хотя наши боевые патрули работали так удачно, что иногда целые роты неприятеля обращались в бегство с тяжелыми для них потерями, противник все время пытался вести разведку. Он почти не скрывал своего намерения осуществлять разведку при помощи парламентеров. Я вспоминаю один случай, когда парламентер подошел к тыльной части нашего лагеря через кустарник; таким образом, он умышленно пересек все дороги, ведшие к нашему расположению. Ввиду приближения неприятеля сбор продовольствия, запасы которого постепенно истощались, становился все труднее. Мы не могли помешать тому, что наши беззащитные фуражиры и охотничьи команды, которые направлялись далеко во все стороны, выдавались неприятелю туземцами и затем настигались англичанами врасплох.
Вскоре южнее Михамбии некоторые деревни были внезапно покинуты туземцами. С давних пор это
