- В-в-вы кто? – испугался Хрусталиков.

Убийца, в представлении Хрусталикова, не станет улыбаться потенциальной жертве, но кто их знает, современных убийц? Моральные принципы падают, цинизм прогрессирует.

- Доброе утро, - улыбка молодого человека разъехалась шире. – Я – лейтенант Буров. Я Вам звонил вчера, Михаил Михайлович. Помните?

- Помню…

- Войти разрешите? – поинтересовался Алексей. – Сквозняк, продует Вас.

Подобное проявление заботы Хрусталикова дезориентировало, и он беспрепятственно пропустил нежданного и нежеланного гостя в квартиру.

- Кофе? Чай? – спросил Хрусталиков, наблюдая за тем, как гость тщательно обтирает об коврик модные ботинки.

- Кофе! – обрадовался Алексей. – Кофе, спасибо!

- На кухню идите, - велел Хрусталиков и пошел освободиться от фиолетового яркого халата в китайских письменах.

Он влез в старый спортивный костюм, сварил и разлил по чашкам кофе и сел напротив гостя, глядя на того в упор. Воздействие своего взгляда Хрусталиков знал. И надежды его оправдались: гость заерзал и даже расплескал немного кофе на стол.

- Повестку пожалели? – осведомился Хрусталиков змеиным голосом.

- Нет, - начал оправдываться Буров. – Просто я в командировку сегодня уезжаю, в Пермь, - зачем-то уточнил он. – А с Вами было желательно побеседовать до отъезда.

- О чем?

- К Вам обращалась Имжанова Таис Мамедовна?

- И что?

- Обращалась?

- Предположим. Но, господин лейтенант…

- Товарищ, - поправил его Буров.

- Товарищ, - не стал привередничать Хрусталиков. – Маг, он как врач, как священник, не имеет морального права разглашать доверяемые ему на сеансах тайны. Это не этично.

- Речь идет об убийстве, о тройном убийстве! – Буров сделал ударение. - И о жизни маленького мальчика, которого держат неизвестно где и в каких условиях.

- Я не люблю, когда на меня давят, - змеиные нотки стали слышней. – Я мальчика не крал.

- Да это понятно! Но помочь Вы можете?

- Чем? Сказать, где мальчика держат я не могу, не знаю. Кто его похитил тоже не могу, тем более Вам.

- Мне? – опешил Буров. – Именно мне?

- Вам, как представителю закона, - уточнил Хрусталиков. – Видения не задокументируешь и в суде не предъявишь. Одно дело – родители мальчика, другое – Вы. Меня ведь могут привлечь за клевету…

- Ох! Слушайте! – взмолился Алексей. – Я прошу Вас, прошу: расскажите, что Вы там видите и что Вы говорили в связи с этим Имжановой. Дело невероятно запуталось, три трупа, мальчик не найден. Следствие пробуксовывает, а время идет.

Хрусталиков всмотрелся Алексею в глаза. Тот выдержал взгляд.

Пермь встретила Алексея мелким противным дождиком. Он поежился и поспешил к стоянке такси. Тетка Татьяны Дробышевой жила на самой окраине, в кособоком трехэтажном домишке. 

- А мама в магазине, - заявила Алексею глазастая девчонка в смешном синем сарафанчике.

- А кто дома? – Алексей присел перед ней на корточки.

- Я! И Ритка, и Митька, и Леша!

- Ух ты! Кто же за старшего?

- Светка… Но она к соседке пошла. Туда вон! – девочка кивнула на соседнюю дверь.

- И бросила вас? – преувеличенно «испугался» Алексей.

- Ха! – хмыкнула девочка. – Подумаешь! Мы, что маленькие?

- Нет, ты вполне взрослая, - заверил ее Буров, пряча улыбку.

- Вы кто? – спросили сзади.

Молодой человек обернулся и увидел невысокую сухопарую женщину с сумками на перевес. Девочка, с которой он разговаривал, ойкнула и скрылась в квартире.

- Здравствуйте. Вы – Прималова Мария Юрьевна?

- Прималова.

Буров предъявил удостоверение. Мария Юрьевна поставила сумки и вчиталась в развернутые корочки.

- Проходьте, - она подхватила сетки и толкнула плечом дверь.

Им на встречу выкатилось четыре перемазанных шоколадом и молоком клубка.

- Мама! – раздалось разноголосье.

- Светка где? – нахмурилась Прималова.

- У Дашки!

- Ну пусть придет, - поджала губы женщина. – В кухню проходьте, Алексей Михайлович. Рома, подтяни колготочки, Рита, утрися, сопли до колен! Митя, где твой сандаль? Тома, не шепчи, говори нормально…

- Дядя к тебе пришел!

- Я знаю, пошли, пошли, я вам мультики включу…

Гам в глубине квартиры постепенно смолк.

- Извините, - сказала Прималова, возвращаясь. – Вы ко мне с чем?

- Я по поводу Вашей племянницы. Татьяны.

- Да, - Мария Юрьевна присела к столу и подперла щеку рукой. – Страшно то как! Молодая… Кто ж такое зверство учинил? Какой мерзавец! У нее двое сыновей осталося. Мне звонили, но куда я их возьму? У самой пятеро… Светку родили, думали все. А как пошли вдруг через десять лет… как из пулемета, - хихикнула Прималова. – Подарки Божьи, разве откажешься? Гена умер когда, сгорел от рака за месяц, меня не забыли. Государство заботится и завод наш. Пенсию платют по потере кормильца.

- Скажите, а у Татьяны не было брата? Может не родного, двоюродного?

- Был. Тимофей. Шалопутный парень.

- Шалопутный? В чем это выражалось?

- Да, вечно в истории попадал! С лица красавчик с картинки, девчонки со школы бегали за ним, в школе учился прилично, но… То подерется, то утащит чего-нибудь, то деньги отберет у младшеклассника. Из детской комнаты не вылезал! Мать исплакалася. Танька – девочка серьезная, спокойная, а этот… как с другого дерева упавши. Не в их породу. Постарше стал, с компанией связался, ларьки грабили, пьяных раздевали по вечерам. Потом вообще! – Прималова махнула рукой.

- Вообще – это что?

- В тюрьму попал! Хоть сестра не дожила до позора!

- А за что?

- Говорят, полюбовницу хотел отравить, а та догадалася. Стыдоба! К старой бабе в любовники пошел! В эти… в альфонсы!

- Где сидел не знаете?

- В Белоруссии где-то. Нет, не помню. Я к нему не ездила, передачи не возила. Татьяна навещала… А погодьте! – Мария Юрьевна шустро унеслась и вернулась с пачкой писем. – От Татьяны письма. – Она быстро пролистала. – Во! «Ездила в Гродно, к Тимофею в колонию. Тима не жалуется, да и выглядит нормально. Сокамерники его не обижают, а даже наоборот, вроде он у них в авторитете. Он, сами знаете, когда хочет, любому понравиться может. Со мной ласков был, скучает, говорит. Вам привет от него». Глядите, - женщина протянула листок Бурову.

Алексей пробежал глазами строчки.

- А в других письмах есть про Тимофея что-нибудь?

- Читать надо, так не помню.