Итак – интервенция, лагерь – Где несколько сот заключенных, Где бритты в начищенных крагах Спасали «закон просвещенный»; Где бритты в поношенных бутсах, Такой же закон исполняя, Старались не промахнуться Для славы британского края; Где злые заморские пули Впивались в героев, как осы, И тело стремглав по откосу Катилось под взглядами Пуля; Где белогвардейской рукою Воздвигнуты виселиц рамы, И утром забавой простою Казалося вздернуть упрямых… Как трудно дышать этой болью! Где вы, страстотерпцы-поморы? Какою крепчайшею солью Солили вас Кольские горы? Где камень, которым прикрыто Бесстрашное сердце? Какими Глазами на каменных плитах Читали вы Ленина имя? Плечистые, с мужеством ясным В глазах, рыбаки и матросы, Встречали любую опасность Без аханья и без вопросов. Мне было бы с вами отрадно Бить чаек и зверя морского. Мы сети б кидали как надо, Всегда возвращаясь с уловом. Мы запросто пели б, курили, Пускали бы кольца на воздух. Мы вместе б девчонок любили При низких серебряных звездах. Но даже и вы б удивились, Узнав, как в короткое лето Над смертью, над гибелью этой Рыбацкая жизнь возродилась.
ОКСКИЙ ПАРОХОД
Скользкий, узкий, как жук водяной, – Ослепительно-бел, – распустив След, как синий петлистый шнурок, В треугольнике пены стальной, Закачал берега и залив Под охрипший и длинный свисток. Дрогнул берег. Лежащий в воде Серый домик качнуло. Бульвар Тучей лип под колеса упал. Словно красные рыбы, везде – Пятна солнца. Зеленый муар Побережной воды. И причал. Разбегается и – понесло – Длинноносых стерлядок в лотках, Чью-то в яблоках клячу – и вот Колесом завертелось село: С узелками в кумачных платках Бабы, ситцевый пестрый народ. И пропало. Колесная дрожь Отдается по палубе. Вдруг На брезент и на рубку с борта Набегает горящая рожь; Клевер пятнами брызгает луг,
