поселения и убил много наших. Когда Улток просил меня сжечь соседние поселения, чтобы стало меньше риса, сахара, кофе и хлопка и чтобы он мог дороже продавать бледнолицым свой сахар, кофе, хлопок и рис, я пустил красного кулика к его соседям. Когда Улток просил меня привезти в его дом бледнолицую девушку из Спортерфигдта, я привез ее к нему в дом.

— Бледнолицую девушку из Спортерфигдта! — воскликнул Зам-Зам.

— Позавчера мы несли ее в бухту Палиест. На нас напало много бледнолицых. Я отбивался вместе с моими воинами, а три сына Синих Гор понесли белую девушку через лес.

— Так вы отнесли ее в бухту Палиест? — переспросил негр. — Ха! Зачем же?

— Затем, что Улток-Одноглазый хочет взять в жены девушку из Спортерфигдта.

— Э! А как же брат мой до нее добрался! Говорят, Белькоссим и его проклятые рабы так хорошо охраняют Спортерфигдт?

— Для Уров-Курова и его воинов нет хорошей охраны, — хвастливо отвечал индеец. — В болоте, в воде, на дереве — всюду змея настигает и хватает добычу. Мы перешли лужайку и переплыли канал. Мы молчали, как в могиле, и подошли к окнам дома.

— И никто не забил тревогу?

— Под крышей Спортерфигдта была дочь нашего племени. Молодой ягуар играет с теми, кто посмел посадить его на цепь. Но потом он разрывает цепь и набрасывается на своих поработителей.

— Что, индианка вам помогла? — спросил Зам-Зам.

— Она дала нам знак.

— А бледнолицая девушка не кричала?

— Дочь нашего племени знает силу трав. Есть травы, от которых человек спит глубоко, как мертвый.

— А где же теперь молодая хозяйка Спортерфигдта? — спросил Зам-Зам.

— Я говорил тебе: мои воины отнесли ее к Ултоку-Одноглазому. В бухту Палиест есть много дорог, а его проводники знают затопленные тропы.

— Зам-Зам, твой друг, тоже хотел бы взять в жены молодую хозяйку Спортерфигдта, — сказал негр.

Индеец невозмутимо ответил:

— Если бы мой брат с Сарамеки сказал мне это прежде Ултока, я бы принес белую девушку к нему в карбет.

— А кто нам мешает украсть ее у Ултока? — воскликнул Зам-Зам, охваченный желанием совершить новое преступление.

— Мой брат хочет украсть у Ултока-Одноглазого женщину, которая ему дорога, — возразил индеец, пристально глядя на Зам-Зама. — Значит, он не любит Ултока?

— Я люблю Ултока, потому что он жесток, — сказал негр, кровожадно усмехаясь. — Если он потеряет эту женщину, он рассвирепеет и еще больше ожесточится. Пытки в его поселении станут еще страшнее, и ко мне убежит не десять человек, а двадцать.

— Уров-Куров не возьмет левой рукой то, что дал правой. Сын Синих Гор не оскорбит того, кто служил его мести, — твердо возразил индеец.

Чернокожий вождь понял, что настаивать бесполезно, и хвастливо сказал, указывая на жилище своих жен:

— У Зам-Зама в этом карбете самые красивые негритянки и самбо в Гвиане. По первому знаку хозяина они готовы лечь к его ногам. Зам-Заму не нужна молодая хозяйка Спортерфигдта: преданная, послушная собака лучше упрямой, шаловливой козочки.

Поверил индеец показному равнодушию Зам-Зама или нет, но он выспренним тоном ответил:

— Мама-Юмбо читает в сердцах.

— Так, — сказал Зам-Зам, чтобы переменить неприятный разговор, — и Мама-Юмбо велит нам напасть на белых.

— У нас в краале колдунья тоже сказала, что нам надо напасть на бледнолицых. Мы победим и принесем людей в жертву Мама-Юмбо, — сказал индеец.

— Знает ли мой брат, что к нашим врагам прибыл из Европы новый вождь и что он очень храбр? Мой лазутчик в Суринаме видел, как он сходил с корабля, и слышал, как белые хвалят его храбрость.

— Черная колдунья говорила об этом одному из наших воинов, — отвечал Уров-Куров в кровожадном исступлении. — Мы победим бледнолицего, что приплыл по большому соленому озеру. Наши воины снимут с него скальп. Они привяжут его к священному столбу и сделают мишенью для своих стрел. Они воспоют его смерть в победных песнях. Они съедят его мясо, как велит Мама-Юмбо, они съедят его мясо, чтобы не забывали пяннакотавы: желудок воина — почетная могила для его врага. Так будет! Так будет! — мрачно заключил индеец свое пророчество.

Вдруг за оградой послышался сильный шум. Прибежал негр — с него струились ручьями вода и кровь: он был тяжело ранен в голову и в плечо. От быстрого бега его оставили последние силы: упав к ногам Зам- Зама, он слабеющим голосом произнес:

— Белые! Белые!

И умер.

Марон, предупредивший Зам-Зама о приближении белых, встретил авангард майора Рудхопа милях в трех от Бузи-Край. Дозорные европейского отряда ранили его, но негру хватило сил и мужества добежать до острова и объявить мятежникам, что неприятель близко.

После встречи с этим лазутчиком белым пришлось идти дальше чрезвычайно осторожно.

В отряде майора Рудхопа было восемьсот солдат колониальных войск и сто черных охотников с разных плантаций — этим ополчением командовал Купидон. За батальоном следовало еще шестьдесят невольников: они несли провиант, снаряжение, топоры и инструмент для разбивки лагеря, поскольку ни повозки, ни вьючные животные по этой части леса пройти не могут.

Было четыре часа вечера. Белые находились милях в двух от острова, занятого Зам-Замом.

Лес становился все гуще — ни дороги, ни тропы. Свод огромных ветвистых деревьев был непроницаем для света. Большие лианы перекидывались с дерева на дерево, стелились по земле и притом спутывались в такие частые, непроходимые сети, что два негра с трудом могли прорубить топорами проходы для солдат.

Проводником был мятежник, добровольно пришедший к Белькоссиму: он знал, где находится Бузи- Край. Идти по солнцу он не мог: так темен был лес. Через эти мрачные дебри он шел, пользуясь хитроумнейшими приметами. Остров был расположен на юге, а проводник заметил, что с южной стороны кора у деревьев более гладкая. Так он точно знал направление и не сбивался с пути.

Прорубить проход хотя бы для одного человека в этой гуще растений стоило столько времени и трудов, что отряду Рудхопа приходилось идти тремя цепочками, в колонну по одному. Перед каждой цепочкой два негра расчищали дорогу.

Итак, центр под командованием майора Рудхопа, правое крыло под командой Геркулеса Арди и левое крыло под командой капитана Гумана шли параллельно, в колонну по одному, на расстоянии человеческого голоса. Такой порядок назывался «индейская цепочка».

В голове колонны майора шел проводник, а перед ним два негра с топорами и серпами: они прорубали проходы в древесной стене, повсюду загораживавшей дорогу.

За проводником шли Купидон, толстый барабанщик Тукети-Тук и еще десяток черных охотников. Почти у всех на левой руке была бляха за отвагу и преданность.

Глубокую лесную тишину нарушали только мерные удары топоров и серпов. Нарубив кучу зеленых веток и лиан, уставшие от работы и от жары негры присели передохнуть.

— Эй, Тукети-Тук, — сказал неутомимый Купидон, — давай-ка поиграй топориком на коре этой