Ей пришлось замолчать: в хижину вошел Зам-Зам. При его появлении морщинистая складка кожи над змеиными глазами недовольно приподнялась, а вампир зашевелил крыльями. Колдунья сделала знак своей палочкой — змея спряталась в ларец, вампир успокоился.

Зам-Зам был негр лоанго лет сорока, высокий и сильный, с плоским носом, с низким, вдавленным лбом. Когда он раскрывал толстые губы, видны были заточенные, по обычаю его племени, зубы — чудная мода, что придавала его лицу, и без того грубому и свирепому, нечто хищное. Курчавые волосы, заплетенные во множество косичек, свисали ему на лоб; к концу каждой косички было привязано несколько бисеринок. Густая всклокоченная борода лежала на груди.

Он носил длинную полотняную желтую с ярко-красными полосами перевязь через левое плечо. Белые штаны были подпоясаны кашемировой шалью, украденной в каком-то поселении; на нее негр подвесил кинжал с серебряной рукоятью. На руках и ногах он носил бисерные браслеты. Мускулистые ноги Зам-Зама были обуты в кожаные сандалии с сыромятными ремешками, а на шее у него висел амулет в мешочке из перьев колибри.

Отважный, жестокий, хитрый, неутомимо деятельный благодаря своей энергии, Зам-Зам подчинил себе всех негров. Он был душой мятежа и самым страшным врагом для колонии.

Войдя в жилище Бабоюн-Книфи, черный вождь содрогнулся и под строгим взглядом колдуньи почтительно опустил глаза.

— Зачем ты вошел сюда без моего повеления? — спросила она его.

— Затем, что воины ждут воли Мама-Юмбо. Солнце клонится к закату. Если великий дух хочет, чтобы мы выступили против белых, нам надо выйти засветло.

— Готов ли человек? — спросила колдунья.

— Человек готов, — ответил Зам-Зам.

— Он постился?

— Он постился.

— Он очищен?

— Он очищен.

— Он готов жертвовать жизнью?

— Он готов жертвовать жизнью.

— Он ждет смерти?

— Он ждет смерти.

— Дом для гадания готов?

— Готов.

Колдунья вышла, за нею Зам-Зам.

Как мы уже сказали, негр, выбранный по жребию как жертва для этого обряда, готовясь к гаданию, три дня голодал.

Присутствовать при этом жестоком зрелище могли только Бабоюн-Книфи, Зам-Зам и еще несколько черных старцев, сведущих в искусстве гадания. Собравшиеся снаружи мятежники с суеверным нетерпением ожидали приговора судьбы.

Дом, в котором проходило гадание, был круглый. Зловещее действо происходило при свете двух больших кувшинов с пальмовым маслом и хлопковыми фитилями.

Негритянский вождь и три старых негра уселись в гамак, подвешенный к балкам довольно высоко от земли.

Колдунья поставила свой ларец у стены прямо напротив двери и начертила волшебной палочкой на земле, посыпанной мелким влажным песком, несколько кабалистических кругов на довольно большом расстоянии друг от друга. По тому, как пройдут относительно этих кругов следы, оставленные негром в борьбе со змеей, индианка должна была вывести заключение, сулит война с белыми Удачу или нет.

Когда она закончила свои приготовления, Зам-Зам громко позвал:

— Хай-Сой!

Открылась дверь дома; вошел молодой негр лет двадцати в красных штанах. По команде Зам-Зама дверь закрылась.

Негр, предназначенный в жертву для этого страшного гадания, был в полном смятении. Он крестом сложил руки на часто вздымавшейся груди. По членам его пробегала судорога. Темные глаза, раскрытые так широко, что вокруг зрачков был виден полный белый круг, с невыразимым ужасом уставились на Зам-Зама и Бабоюн-Книфи. Он прислонился спиной к двери и не мог сдвинуться с места.

— Подойди сюда, — сказала ему колдунья. — Мама-Юмбо, великий дух, выбрал тебя для гадания со змеей. Ты готов умереть, если нужно?

— Я готов умереть, — ответил негр, обретая отчасти присутствие духа. — Я зарыл в землю ружье, нож, лук и топор.

— Люди твоего племени спели над тобой погребальную песнь?

— Я сидел, как сидят мертвые — голова на коленях, подбородок в ладонях, — и люди моего племени пели погребальную песнь: «Он женился на сырой земле, тени будут его детьми».

— Мама-Юмбо сказал своим жребием, что ты послужишь гаданию со священной змеей Ваннакое, — произнесла колдунья. — Ты согласен? Если ты умрешь, люди твоего племени, идя на врага, будут имя твое восклицать, как клич боевой. Скальпами убитых врагов украсят могилу твою. Много и много лет люди племени твоего, и дети их, и внуки их будут в краалях своих говорить о тебе: скажут детям своим и внукам своим, что Мама-Юмбо избрал Хай-Соя, дабы братьям его возвестить, наступать им на бледнолицых или ждать нападения в краале. Ты согласен идти добровольно на жертву? Согласен?

Рассказ о славе, которая отличит его в награду за самоотверженность, произвел на негра сильное действие. Он почувствовал себя увереннее и тверже. С вызовом и с восторгом он поднял руки к небу и возопил:

— Мама-Юмбо! Мама-Юмбо! Я жду черную змею!

Тут же Бабоюн-Книфи ударила в медный гонг и подошла к ларцу со змеей, призывая:

— Ваннакое! Ваннакое!

Все услышали, как змея быстро зашевелилась и, пытаясь выйти, глухими ударами сотрясала крышку ларца.

— Сейчас выйдет Ваннакое, — сказала колдунья, — он будет свиреп. В последний раз ответь: ты согласен служить Мама-Юмбо? — Она наклонилась и поднесла руку к решетке, закрывавшей выход змее.

Негр на мгновение заколебался. Зам-Зам указал ему на дверь и грозно произнес:

— Ты выбран жребием, но волен еще отказаться. Снаружи стоят люди твоего племени. Если ты струсишь, если не примешь жребий, который посылает тебе Мама-Юмбо, они велят тебя убить. Ты не получишь воинской могилы и воинской славы; твою могилу польют овечьим молоком. Твое имя станет проклятьем, и матери будут учить детей проклинать тебя.

При последних словах Зам-Зама негр сильно смутился и тотчас воскликнул: