открывал окно, забивая косяк. Залетаев плотно подсадил на наркоту одного из котов Лиса, каким-то чудом оставшегося в живых. Однажды, схватив бедное животное, он дунул в кошачью морду наркотическим дымком. Спустя неделю-другую хвостатый бедолага, унюхав запах конопли, мчался сам. Ему нравилось «кумарить» вместе с Залетаем, чтобы затем отключиться. Зверёк валялся около бытовки, как тряпка для ног, в связи с чем получил кличку Дурик.
К «осиротевшим» котам Лиса судьба была неблагосклонна: один стал инвалидом (Нельсон), другой — бомжом (Таска), третий — наркоманом (Дурик). Да и хозяина она не пощадила — за несколько недель до демобилизации Лис и его товарищ, Залетай, были задержаны сотрудниками милиции за нанесение тяжких телесных повреждений и вымогательство денег у солдата вертолетного полка по кличке Чебурашка. В итоге они были осуждены на длительные сроки заключения.
В среде военнослужащих срочной службы нашего гарнизона большое значение играли тюремные понятия. Если бы не большой процент солдат с неславянскими корнями, отношения в солдатской среде мало чем отличались бы от «зоны».
По социальной иерархии бойцы делились на «пацанов» и «чмырей» («лохов», «быков», «фуцанов») и средний солдатский класс — по тюремной терминологии «мужики». Чтобы быть «пацаном», нужно соблюдать определенные правила поведения. Нарушение этих запретов называлось «западло».
Запрет на сотрудничество с администрацией (хотя быть сержантом не возбранялось). Строго карались жалобы офицерам. Уличённые в этом солдаты становились «стукачами» и вмиг оказывались на социальном дне. Жизнь их превращалась в ад. Один из солдат вертолетного полка пожаловался командиру о неуставных взаимоотношениях, процветающих в роте. После этого его несколько раз избивали после отбоя неизвестные (набросив шинель ему на голову), мочились на него, когда он спал, прибивали сапоги гвоздями к полу, делали «велосипед» — в пальцы ног спящему вкладывалась бумага и поджигалась, и т. д. Командование вынуждено было отправить его служить в кочегарку, откуда он нос боялся высунуть.
«Пацану» запрещалась любая грязная физическая работа. Он мог заниматься спортом, бездельничать, но не работать — работали «лохи». Если «пацан» брал в руки тряпку и ведро, это значит он «зачмырился», «опустился». Если офицер («шакал») приказывает «пацану», допустим, помыть пол, тот должен ответить отказом. Пусть лучше отправят на «кичу» за отказ от работы, чем взять в руки тряпку.
«Пацан» не должен никого бояться, и если он боится драться — это «западло». Если солдат начинает делать за кого-то чужую работу (мыть пол, стирать чужие носки, носить из столовой пайки) — значит он «чмо», это «западло».
Воровать у своих нельзя, это «крыса», это «западло». Хотя у других воровать можно. Тонкая грань между своими и чужими. Воровство, кстати, у нас в роте процветало. В тумбочках не было ничего, тащили даже предметы личной гигиены, обувной крем, форму, звездочки с пилотки, кокарды с шапки, хлястики с шинели и, конечно, деньги (их шмонали даже с приходящих из дома писем). Нужно было всё время что-то прятать, «шкерить», иначе будешь небрит, не начищен, а за это могут наказать. Еще летом, вернувшись с наряда на КПП, я не обнаружил свою полевую форму, которую прятал под матрацем. Приложив немало усилий, я всё-таки нашел ее. Позже все свои вещи я оставлял в каптёрке нашей роты. Однажды ночью я видел, как Аймаров, будучи дежурным по роте, «шмонал» форму спящих бойцов. Его лицо, освещённое тусклым светом, выражало злобу, из чуть приоткрытого рта виднелись желтые кривые зубы. Он был явно недоволен — видно, улов небогатый. Все деньги и документы я укладывал во время сна под подушку, некоторые делали в матрацах отверстия и прятали там свои вещи.
Форма «пацана» должна быть всегда опрятной, выстиранной и выглаженной. Он должен часто мыться, быть чистым и хорошо пахнуть. Неряшливый вид, грязная форма — это «западло». «Пацанов» можно было отличить по внешнему виду — кожаный ремень с двумя или тремя тренчиками, вывернутыми наружу (сшитый кусок кожи, вставляемый в ремень), согнутая бляха, ушитая выглаженная форма (проглаживались стрелки на спине гимнастерки: одна горизонтальная означала, что отслужил год, если к ней примыкают еще стрелки, в виде римской цифры пять, — значит отслужил полтора года), всегда свежая толстая подшива (круто, если подшита черными нитками, это тоже было прямым нарушением устава, подшиваться нужно только белыми нитками), сапоги собирались гармошкой, каблуки стачивались и подбивались дюбелями (они высекали искры от асфальта), зимняя шапка сшивалась (по типу «формовки»), натягивалась и красилась, кокарда также должна быть согнута, погоны со вставками. Модно было иметь длинные волосы и усы. Головной убор должен быть где-то на затылке (по уставу полагалось два пальца от брови). Все это было нарушением формы одежды. «Чмыри» выглядели следующим образом: огромная, не по размеру грязная форма, затянутый донельзя «деревянный» (из кожзаменителя) ремень, огромного размера головной убор, испуганные глаза, затравленный вид. «Чмыри» постоянно работали, что-то таскали, носили, рыли, получая оплеухи из разных углов. Внешний вид «чмырей» был похож на вновь прибывших солдат-«духов». Но «духи» со временем могли стать «пацанами», в отличие от «чмырей». Выйти из «лоховского» состояния было практически невозможно.
Крутым считалось ношение разнообразной гражданской одежды — носков, трусов, футболок и т. д. (все это запрещалось уставом). Бесспорным авторитетом (особенно у дембелей) пользовались, почему-то, подтяжки.
«Пацану» полагался усиленный паёк. Утром и вечером дежурный по роте раздавал солдатам масло и сахар. «Чмыри» ничего не получали, «мужикам» давали положенный кусок масла и три кубика сахара, «пацаны» получали по 2–3 кусочка масла, 10–12 кубиков сахара. Но больше всех получал дежурный по роте: он себя не забывал — 4–5 кусков масла, полбулки белого хлеба («пацаны» ели только белый хлеб, черный хлеб кушать «западло») и целая горка сахара. Верхом крутизны считалось, если «чмыри» приносили «пацанам» пайки в казарму. Они пили чай в каптёрках (у нас их было несколько, в каждой базировались свои группы). А ещё лучше было кушать в солдатской чайной. Но «лохи» туда ходили с опаской, их могли кинуть прямо в «чипкe», забрав у деньги или раскрутив на покупку еды. «Западло» было кушать перловую кашу. Бачки с «перлофаном» стояли в столовой нетронутыми, даже «чмырям» есть её было «западло». Есть («точить») в одиночку не допускалось.
«Западло» было поднимать предметы личной гигиены, столовые приборы, еду с пола. Например, если упала со стола ложка, «пацану» нельзя было её поднимать и использовать по назначению, она «зачмырилась», или если во время умывания упала зубная щетка, то её брать было нельзя — «стрёмно».
«Стрёмно» «пацану» было стоять или сидеть в первых рядах. «Лохи» выставлялись первыми. На вечернюю поверку круто выходить в тапочках, без ремня. Услышав свою фамилию, вместо слова «я», «пацан» должен ответить «в строю».
Общение между солдатами часто шло на своеобразном сленге, очень напоминавшем тюремный. «Прессануть» — избить; «купол», «башня», «дыня» — голова; «децел» — немного; «зусман» — холодно; «дачка» — посылка; «подогреть» — помочь продуктами, одеждой; «шакалы» — офицеры; «кича» — гауптвахта; «хавчик» — еда; «закрыть» — посадить; «колеса» — таблетки; «кинуть» — обмануть; «лохануться» — ошибиться; «кореш» — друг; «чайник», «чпок», «чипок» — солдатское кафе; «цивильный» — хороший, гражданский; «кусок» — прапорщик; «ласты парить» — отдыхать, наслаждаться; «массу давить» — спать; «дурака включить», «афанаса включить» — не понимать элементарных вещей; «тормоз» — солдат, медленно думающий, делающий; «точить», «хавать» — кушать; «ходы попутать» — обнаглеть, сделать неправильно; «филки», «бабки» — деньги. «Пацану» стрёмно быть ефрейтором. В гарнизоне вообще никто не носил ефрейторские лычки, это считалось «западло». Как гласит солдатский фольклор, «лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора».
Вновь прибывших в часть часто подвергали различным испытаниям, чтобы определить, какой они масти. Первоначально с ними проводились душещипательные беседы — кем был на гражданке, чем занимался, — затем их просили что-нибудь сделать:
— Братишка, не в падлу, помой в каптёрке пол, а то грязно.
И если солдатик соглашался и начинал мыть, он был обречён.
— Да ты же лох ливерный, — с растопыренными пальцами вскакивал Женя Залетаев, вышвыривая за шкирку бедного парнишку в казарму. — Братва, он же «чмырь»! — кричал он ему вслед.
Судьба человека была определена на ближайшие два года.
