– И вот наш могущественный император Гольбасто Момарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гой просит у вас, Человек-Гора, помощи и союза – так закончил свою речь секретарь Рельдрессель.

Гулливеру было непонятно, как это можно воевать из-за выеденного яйца, но он только что дал клятву и готов был её исполнить.

Блефуску – это остров, отделённый от Лилипутии довольно широким проливом.

Гулливер ещё не видел острова Блефуску. После военного совета он отправился на берег, спрятался за бугорком и, вынув из потайного кармана подзорную трубу, стал рассматривать неприятельский флот.

Оказалось, что у блефускуанцев ровно пятьдесят военных кораблей, остальные суда транспортные.

Гулливер отполз от бугорка подальше, чтобы с блефускуанского берега его не заметили, стал на ноги и отправился во дворец к императору.

Там он попросил, чтобы ему вернули из арсенала нож и доставили побольше самых прочных верёвок и самых толстых железных палок.

Через час возчики привезли канат толщиной с нашу бечёвку и железные палки, похожие на вязальные спицы.

Гулливер всю ночь просидел перед своим замком – гнул из железных спиц крючки и сплетал по дюжине верёвок вместе. К утру у него были готовы пятьдесят прочных канатов с пятьюдесятью крючками на концах.

Перекинув канаты через плечо, Гулливер пошёл на берег. Он снял кафтан, башмаки, чулки и шагнул в воду. Сначала он шёл вброд, потом на середине пролива поплыл, потом опять пошёл вброд.

Меньше чем через полчаса Гулливер добрался до блефускуанского флота.

– Плавучий остров! Плавучий остров! – закричали матросы, увидев в воде огромные плечи и голову Гулливера.

Он протянул к ним руки, и матросы, не помня себя от страха, стали бросаться с бортов в море. Как лягушки, шлёпались они в воду и плыли к своему берегу.

Гулливер снял с плеча связку канатов, зацепил все носы боевых кораблей крючками, а концы канатов связал в один узел.

Тут только блефускуанцы поняли, что Гулливер собирается увести их флот.

Тридцать тысяч солдат разом натянули тетивы своих луков и пустили в Гулливера тридцать тысяч стрел. Больше двухсот угодило ему в лицо.

Плохо пришлось бы Гулливеру, если бы у него в потайном кармане не оказалось очков. Он быстро надел их и спас от стрел глаза.

Стрелы стукались о стёкла очков. Они вонзались ему в щёки, в лоб, в подбородок, но Гулливеру было не до того. Он изо всех сил дёргал канаты, упирался в дно ногами, а блефускуанские корабли не трогались с места.

Наконец Гулливер понял, в чём дело. Он достал из кармана нож и по очереди перерезал якорные канаты, державшие на причале корабли. Когда последний канат был перерезан, корабли закачались на воде и все, как один, двинулись за Гулливером к берегам Лилипутии.

Всё дальше уходил Гулливер, и вслед за ним уплывали блефускуанские корабли и блефускуанская слава.

Император Лилипутии и весь его двор стояли на берегу и смотрели в ту сторону, куда уплыл Гулливер.

Вдруг они увидели вдалеке корабли, которые двигались к Лилипутии широким полумесяцем. Самого Гулливера они не могли разглядеть, потому что он до ушей погрузился в воду.

Лилипуты не ожидали прихода неприятельского флота. Они были уверены, что Человек-Гора уничтожит его прежде, чем корабли снимутся с якорей. А между тем флот в полном боевом порядке направлялся к стенам Мильдендо.

Император приказал трубить сбор всех войск.

Гулливер издалека услышал звуки труб. Он поднял повыше концы канатов, которые держал в руке, и громко закричал:

– Да здравствует могущественнейший император Лилипутии!

На берегу стало тихо – так тихо, словно все лилипуты онемели от удивления и радости.

Гулливер слышал только журчанье воды да лёгкий шум попутного ветра, раздувающего паруса блефускуанских кораблей.

И вдруг тысячи шляп, колпачков и шапок разом взлетели над набережной Мильдендо.

– Да здравствует Куинбус Флестрин! Да здравствует наш славный избавитель! – закричали лилипуты.

Как только Гулливер вышел на сушу, император приказал наградить его тремя цветными нитями – синей, красной и зелёной – и пожаловал ему титул «нардака» – самый высокий во всей империи.

Это была неслыханная награда. Придворные бросились поздравлять Гулливера.

Только адмирал Скайреш Болголам, у которого была всего одна нитка – зелёная, отошёл в сторону и не сказал Гулливеру ни слова.

Гулливер поклонился императору и надел все цветные нитки на средний палец: подпоясаться ими, как делают лилипутские министры, он не мог.

В этот день во дворце был устроен в честь Гулливера пышный праздник. Все танцевали в залах, а Гулливер лежал во дворе и, опершись на локоть, смотрел в окно.

После праздника император вышел к Гулливеру и объявил ему новую высочайшую милость. Он поручает Человеку-Горе, нардаку лилипутской империи, отправиться тем же путём в Блефуску и увести оттуда все оставшиеся у неприятеля корабли – транспортные, торговые и рыболовные.

– Государство Блефуску, – сказал он, – жило до сих пор рыболовством и торговлей. Если отнять у него флот, оно должно будет навсегда покориться Лилипутии, выдать императору всех тупоконечников и признать священный закон, который гласит: «Разбивай яйца с острого конца».

Гулливер осторожно ответил императору, что он всегда рад служить его лилипутскому величеству, но должен отказаться от милостивого поручения. Он сам недавно испытал, как тяжелы цепи неволи, и поэтому не может решиться обратить в рабство целый народ.

Император ничего не сказал и ушёл во дворец.

А Гулливер понял, что с этой минуты он навсегда теряет его милость: государь, который мечтает завоевать мир, не прощает тех, кто осмеливается стать ему поперёк дороги.

И в самом деле, после этого разговора Гулливера стали реже приглашать ко двору. Он бродил один вокруг своего замка, и придворные кареты не останавливались больше у его порога.

Только однажды пышная процессия вышла из ворот столицы и направилась к жилищу Гулливера. Это было блефускуанское посольство, которое прибыло к императору Лилипутии для заключения мира.

Вот уже несколько дней, как это посольство, состоявшее из шести посланников и пятисот человек свиты, находилось в Мильдендо. Они спорили с лилипутскими министрами о том, сколько золота, скота и хлеба должен отдать император Блефуску за возвращение хотя бы половины флота, уведённого Гулливером.

Мир между двумя государствами был заключён на условиях, очень выгодных для Лилипутии и очень невыгодных для государства Блефуску. Впрочем, блефускуанцам пришлось бы ещё хуже, если бы за них не заступился Гулливер.

Это заступничество окончательно лишило его благоволения императора и всего лилипутского двора.

Кто-то рассказал одному из посланников, почему разгневался император на Человека-Гору. Тогда послы решили навестить Гулливера в его замке и пригласить к себе на остров.

Им было интересно увидеть вблизи Куинбуса Флестрина, про которого они столько слышали от блефускуанских моряков и лилипутских министров.

Гулливер любезно принял чужеземных гостей, обещал побывать у них на родине, а на прощание