Эрих фон Штайн, гауптман, разжалованный в штрафники, смотрел на свое новое подразделение – штрафной танковый батальон. На лесной поляне был построен личный состав, позади солдат стояли их замаскированные ветками танки.
Гауптман при виде разношерстного воинства со споротыми имперскими орлами на мундирах [25] испытал чувство отвращения, но внешне сохранял абсолютное спокойствие и хладнокровие. Нужно было сразу дать им понять, что командует ими теперь настоящий офицер. Прежнего, как узнал фон Штайн в штабе моторизованной дивизии, расстреляли за то, что он допустил бегство своих подчиненных с поля боя.
Солдаты штрафного танкового батальона, конечно же, не были теми бравыми парнями, которые маршируют по Александрплац под бравурные марши на кадрах кинохроники. Это были чернорабочие войны, если так можно выразиться. Общим для них было одно: выражение глаз, в котором смешались покорность и дерзость, смелость и нежелание рисковать. Они уже были «вторым сортом» Вермахта. Кто-то попал сюда из строевых частей за дезертирство, кто-то – за нарушение субординации, драку или пьянку. Были среди немецких штрафников и те, кто прошел ад концлагерей. «Политически неблагонадежных» «помиловали» и отправили из ада Маутхаузена и Дахау умирать на Восточный фронт, на штыки русских.
Гауптман Эрих фон Штайн искоса посмотрел на стоящего рядом с ним перед строем гауптштурмфюрера [26] СС.
– Солдаты! Если вы думаете, что вы будете у меня прохлаждаться, то вы жестоко ошибаетесь! Вы здесь, чтобы сражаться и чтобы умирать! Те из вас, кто выживет, обретут снова возможность воевать в рядах Вермахта. Как и я сам. Поэтому, воины, я буду безжалостен к себе, безжалостен к вам и безжалостен к противнику! Хайль Гитлер!
В третьей шеренге рядом стояли трое штрафников. Сюда они были сосланы за то, что не смогли остановить прорвавшиеся русские танки. Выходившие из окружения Т-34 буквально смели их заслон и прошлись по тыловым частям огненной метлой пушечного и пулеметного огня. Немецкие противотанковые ружья «Панцерблиц-39» и 37-миллиметровые пушки оказались неспособны пробить броню русских бронированных монстров. По сравнению с Pz-II и даже с «тройками» Т-34 выглядели стальными титанами, хорошо защищенными и вооруженными достаточно мощными 76-миллиметровыми пушками. Бронебойные пули и малокалиберные снаряды отлетали от их наклонных бронелистов, как горох. За считаные минуты боя от и так потрепанной противотанковой роты осталось пять человек.
Трое из них сейчас стояли в одном строю. После пережитого им было просто наплевать, где и как умирать; они умерли там – вместе со своими товарищами под широкими гусеницами русских танков.
– Как думаешь, Карл, этот новенький командир долго у нас протянет, пока не пустит пулю себе в висок?
– Посмотрим… – неопределенно ответил его товарищ. – Если что, мы ему сами поможем отправиться в мир иной.
Один из командиров рот штрафного батальона, лейтенант Клаус Дитрих, был изрядной сволочью, жизнь солдат ничего для него не стоила. Он делал все, чтобы выслужиться перед начальством, устилая себе путь к Рыцарскому кресту трупами штрафников. В итоге он получил крест – осиновый. В одной из атак лейтенант Дитрих «геройски погиб во славу Рейха» от полудюжины пуль в спину.
– Хайль! – нестройно прокричали штрафники в ответ на жесткую речь нового командира батальона.
– Зиг Хайль! – отсалютовал гауптману эсэсовец. – Мои люди будут позади вас с пулеметами на случай, если эти трусливые собаки вздумают бежать с поля боя.
– А сейчас – разойтись! Готовьте ваши танки к бою.
Колонна бойцов пришла на передовую. Солдаты шли не в ногу, помятые, в заношенной форме. У многих из них винтовок не было, оружие нужно было добыть в бою. Штрафники. Дезертиры, уголовники из ГУЛАГа, «политические», осужденные за контрреволюционную деятельность, красноармейцы, вернувшиеся из немецкого плена и снова попавшие на круги ада уже советских лагерей. Они шли умирать, не все – за Сталина, но все – за Родину!
На идущих по сторонам «энкавэдэшников» с автоматами на изготовку смотрели искоса, с плохо скрываемой злостью.
Вскоре они прибыли на рубеж обороны, пролегающий возле реки. Переправились на другой берег.
Офицер со «шпалой» на красных петлицах громко скомандовал:
– Стой! Раз-два! Равняйсь! Смирно! Слушай мою команду! Занимаем оборону! Наша задача: взять штурмом четырехэтажный дом на проспекте Ленина и удержать его до подхода подкреплений. Позади стоит заградотряд НКВД, это для тех, кто вздумает удрать с поля боя.
– Ну, конечно! Суки красноперые! Мы за них – воюй, а они прохлаждаться будут, б…дь! На, мразь, стреляй! – рванул на груди гимнастерку один из солдат.
– Отставить истерику! – рявкнул капитан. – Че ты под блатного косишь… Легкой смерти ищешь? – теперь уже насмешливо сказал командир. – Все там будем, не переживай. И «энкавэдэшники» тоже. Но вот только я хочу с собой прихватить побольше фашистской гадины! Для эффективного выполнения боевой задачи вам будет придана снайперская группа и минометы.
– Тоже мне, снайперов, видите ли, нам в усиление дали! Лучше бы танки или самоходки!..
– Ага! И девок румяных! – Шутка вызвала взрыв хохота.
– Э, не скажи, браток. Снайпер на войне – дело серьезное, – рассудительно сказал пожилой штрафник, насыпая из кисета махорки и сворачивая «козью ногу». – Я вот в Финскую повоевал и видел, какое страшное оружие меткий, а главное, незаметный стрелок. Ох и натерпелись мы от них лиха! «Кукушки», так их кликали, били в основном офицеров, пулеметчиков. Обозниками не гнушались. И ведь главное – даже не то, что страшно быть убитым. Артобстрела, к примеру, не так боялись. Прилетит снаряд или мина – тут тебе и каюк, всех положит… Снайпер – то другое дело, он лично за тобой охотится, выслеживает тебя. Отсюда и страх.
– А ты, земеля, о снайпере Василии Зайцеве слыхал? – поддержал старого солдата другой боец. – Так вот он «гансиков» положил – мама не горюй! Так что снайперы на войне, а особенно в городе, – страшная сила!
– Как и минометы, – поддержал его другой. – Живы будем – не помрем!
– Отставить разговоры! Задача ясна? Выполняйте!
Позади сосредоточились солдаты НКВД, ненавистные штрафникам «красноперые». Их пулеметы недвусмысленно смотрели в спины тех, кому совсем скоро придется умирать под гусеницами танков и огнем откормленных головорезов «высшей расы».
Выйдя на пригорок, капитан, командир штрафников, окинул взглядом окрестности. В принципе, позиция здесь была неплохой, но вот только если появятся немецкие танки, а они появятся, был уверен капитан, то придется совсем уж туго. Из противотанковых средств у них только связки гранат и бутылки с горючей смесью.
Ну да ничего, повоюем…
Короткими перебежками, маскируясь в ямах и воронках от бомб и снарядов, штрафники приближались к четырехэтажке. Она чудом уцелела на разгромленной, превращенной в руины улице и теперь занимала господствующее положение на местности.
Оттуда, из разбитого дома, открывался великолепный обзор практически на триста шестьдесят градусов. И можно было корректировать огонь артиллерии и авиации, вести разведку и снайперскую стрельбу.
Такой же четырехэтажный жилой дом «Облпотребсоюза» на улице Куйбышева получил название Дома
