что это был не слишком сильный удар! Андрина де Шани, несмотря на свой преклонный возраст, мужественно боролась с ангелом смерти, который прошлой ночью распростер над ней свои крылья. Теперь к ней снова возвращалась жизнь.

Графиня снова что-то зашептала, и Рейни наклонилась ближе.

– Не отменяй объявления в газетах…

– Какого объявления? – не поняла Рейни.

– О помолвке с Арманом…

У Рейни перехватило дыхание.

– Бабушка, в настоящий момент я вообще не хочу ни с кем обручаться!

– Рейни, деточка моя… Арман мне как сын… Я хочу, чтобы ты была счастлива… Я похищала твои письма, но, Рейни… Пожалуйста, не разбивай Арману сердца…

Не сдержавшись, Рейни воскликнула:

– Это вы все разбили мое сердце!

И все же, несмотря на всплеск эмоций, внутренний голос говорил ей, что, если она потеряет Армана, вот тогда ее сердце будет разбито по-настоящему!

Роза Оливент сидела у окна в спальне дочери и обмахивалась газетой с объявлением о помолвке.

Было пять часов. Час назад она прилетела из Лондона, до смерти напуганная телеграммой о случившемся. Несмотря на то, что она никогда не была особенно близка с матерью, Роза искренне уважала графиню. Известие о том, что с ней случился удар, повергло ее в шок.

Она успела увидеться и поговорить с матерью, а теперь вот уже полчаса выясняла отношения с дочерью.

На Рейни была вышитая блузка с короткими рукавами. Сама же Рейни с закрытыми глазами лежала на кровати и терла виски платком, смоченным в одеколоне. Ей хотелось спокойно полежать в зашторенной комнате в надежде, что пройдет ужасная головная боль. Но пришла мать, отдернула шторы и завела этот разговор. Как и прежде, Рейни отвечала матери лишь сдержанной усмешкой, но вся ее душа вскипала от возмущения.

Бедная мамочка! Она всегда так старалась держаться в рамках приличий… и вместе с тем всегда отличалась чрезвычайной бестактностью. Девушке казалось, что матери вообще не доступны простые человеческие чувства. Ей непременно нужно было все проанализировать, взвесить и расставить по полкам.

Роза Оливент успела оправиться от паники, которая ее охватила в Лондоне, и теперь снова вооружилась своей непреклонностью. Пока она здесь, в Шани, она не допустит никакого беспорядка. Она тут же отослала сиделку-француженку и оставила только англичанку. Кроме того, ей казалось, что доктор де Витт не отличается достаточной компетентностью. Поэтому она послала за специалистом в Париж. Елену обозвала тупицей и истеричкой, а прислугу в целом – донельзя распустившейся. Мол, не успела она, Роза, уехать из Шани, как все пришло в расстройство… Что же касается Рейни, то тут и говорить было не о чем. Она просто неблагодарная дочь и никогда не ценила того, что для нее делали. Сначала миссис Оливент очень обрадовалась, получив телеграмму, в которой дочь извещала, что выходит замуж за Армана. Конечно, он не самая идеальная партия для ее дочери, но все же он из аристократической семьи, а также умен и приятен. К тому же его обожает бабушка, а у Рейни и у самой достаточно денег. Словом, такое развитее событий мать вполне устраивало… И вот новое известие: приехал этот ужасный Клиффорд Калвер, а с бабушкой случился удар!… Как у Рейни хватило совести довести до этого, учитывая, что любящая бабушка столько для нее сделала?! Бедняга Арман уже готов надеть ей на палец обручальное кольцо, а она не решилась выставить наглеца Клиффорда за дверь.

Голос миссис Оливент дрожал от раздражения. Рейни апатично слушала. Не было смысла даже возражать.

«Человек, на долю которого выпало страдание, – думала Рейни, – становится более терпимым по отношению к другим… Мамочка старается выглядеть холодной и строгой, но она очень напугана, и мне нужно быть терпеливой…»

Но вдруг ее терпение лопнуло. Рейни отложила платок и гневно взглянула на мать. Невольно она отметила, что, несмотря на долгую поездку и жаркий день, та выглядит необычайно свежо. Такое впечатление, что мать привезла с собой сам лондонский дух. Казалось, что она вообще не имеет к роду де Шани никакого отношения и в ее жилах нет ни капли французской крови.

– Мамочка, – сказала Рейни, сев на постели, – лучше нам прекратить этот разговор. Разве ты не знаешь, что побудило меня вести себя «столь возмутительным» образом?! Может быть, бабушка не сказала тебе?… У тебя нет никакого права упрекать меня. Наоборот, это я должна осуждать тебя. Некоторые девушки на всю жизнь отворачиваются от матерей, которые поступили, как ты!

Роза слегка побледнела, но решительно приподняла голову.

– Да, конечно, я согласна с тем, что мы с бабушкой не имели права перехватывать твои письма.

– Это отвратительно, – тихо сказала Рейни.

– Но у нас не было иного выхода, чтобы оградить тебя от этого человека, которого не интересует ничего, кроме денег.

– Ты ничего о нем не знаешь, мама, – возразила Рейни. – Но давай не будем начинать все сначала… Ты поступила ужасно и сама не представляешь, что натворила. Бабушке известно, что я ее простила. Мне бы хотелось простить и тебя, но если ты собираешься сделать мою жизнь невыносимой…

Миссис Оливент встала. Взглянув на себя в зеркало, она поправила воротничок. Только дрожащие пальцы выдавали ее волнение. Единственное, что ее беспокоило, это то, что Клиффорд Калвер явился сюда, их с бабушкой заговор был раскрыт и все усилия разлучить эту парочку оказались тщетны.

Она любила дочь, но не понимала. К сожалению, они обладали совершенно противоположными характерами и темпераментами. Роза всегда горевала, что не произвела на свет девушку, подобную своей племяннице Дженнифер… С Рейни она просто не знала, что делать.

Она чувствовала, что ей нужно немного уступить. Хотя бы самую малость. Поэтому, подойдя к дочери, миссис Оливент заговорила с неожиданной теплотой и искренностью:

– Рейни, дорогая, я обязана извиниться перед тобой за историю с письмами. Признаю свою ошибку. Две старые дуры предали тебя. Но мы были в безвыходном положении. Если бы мы хотя бы на время не оторвали его от тебя, ты бы не поняла, что такое мистер Калвер на самом деле.

Рейни заерзала и отвела взгляд в сторону.

– Ничего, мамочка, – пробормотала она. – Будем считать это недоразумением. Нервы у всех были так натянуты, что бабушка не выдержала и слегла. Теперь мы должны думать только о ней.

Миссис Оливент придвинула стул поближе к кровати и продолжала:

– Ты выглядишь очень усталой, моя бедняжка! Ты столько страдала!

– Я в порядке… Только вот голова раскалывается.

– Не вставай! Я сама принесу тебе ужин. Пусть будет, как раньше – когда ты была маленькой девочкой. Помнишь, как ты капризничала, мы ссорились… Потом ты вытирала слезы, а я делала тебе на ужин что- нибудь вкусненькое?

Взгляд Рейни потеплел. Она видела, что мать изо всех сил старается найти с ней общий язык, и добродушно ответила:

– Конечно, помню. Я ужасно капризничала, но ты всегда была ко мне очень добра. Спасибо тебе, мамочка, но сегодня слишком жаркий день, чтобы валяться в постели. Я спущусь вниз, и мы поужинаем вместе.

– И ты простишь меня за… письма?

– Уже простила.

Миссис Оливент покашляла, вытащила из волос булавку с жемчужиной и, сняв соломенную шляпку, поправила седеющие волосы. На душе ее стало легко. Теперь ее мучило любопытство. Ей хотелось узнать