То утро бежало в обычном ряду,По улицам утро спешилоПружину часов развернуть на ходу,Чтоб ночь ее снова скрутила.Застегнуто было пальто на груди,Застегнута грудь на замок и цепочку.Вдруг голос гортанный: «тайр идиш кинд[96]Дай что-нибудь нищей, еврейская дочка».Из груды тряпья на меня глядит он,Старушечий хитрый и ласковый лик,И глаз деловитый, и нос крючковатый,И с гладкими крыльями черный парик.И желтая старческая рукаБерет меня за рукав,И слова непонятного языкаЗа сердце берут, зазвучав.И я останавливаюсь на ходу,Хоть знаю — нельзя, нельзя,И жалкую мелочь ей в руку кладуИ жадное сердце — в глаза.— Старуха, как в этой толпе чужихМеня ты узнала, полуслепая?Ведь мне не понять бормотаний твоих,Ведь я же такая, как те, они, —Сухая, чужая, чужая.— Есть, доченька, верные знаки у нас,Нельзя ошибиться никак.У девушек наших печальный глаз,Ленивый и томный шаг.И смеются они не так, как те, —Открыто в своей простоте, —Но как луна из-за туч блестит,Так горе в улыбке у них сидит.И пусть ты забыла веру и род,А ид из иммер а ид[97]Еврейская кровь наша в жилах поет,Твоим языком говорит.То утро бежало в обычном ряду,По улицам утро спешилоПружину часов развернуть на ходу,Чтоб ночь ее снова скрутила.<1926 — февраль-март 1927>
Счастливая жена
1. «Грозовой ночью, ночью мая…»
Грозовой ночью, ночью мая,Счастливая, ты примешь плод,Но где-то в городе инаяС проклятьем семя понесет.Родится мальчик у тебя,Родится сын у той,Но тесно связана судьбаДетей между собой.
