ниже критической отметки. Я просто не знаю, чем это кончится…

— Я тоже. — Бидло картинно развел руками.

— Подожди, — остановил я его. — Если можешь меня выручить, выручай без лишней болтовни. Не можешь — скажи прямо. Времени у нас в обрез. Скоро трогаемся.

— Пусть этот твой Метелка сбегает к десятнику Балику и скажет, чтобы тот выдал ему все, что у нас осталось.

— Спасибо, Павел, — поблагодарил я и ринулся на поиски Метелки. Искать его долго не пришлось, он стоял буквально в десяти шагах за моей спиной. Метелка отлично знал: выход у меня только один — обратиться к надпоручику Бидло.

Я направился к своим. Там я чувствовал себя уже не так скверно, несмотря на то, что Чадек и Черны опять ругались, Малечек весь ушел в себя и изображал святого мученика, а Гисек что-то громко втолковывал Пецке. В конце концов, это моя рота, и в ней самые обыкновенные люди со своими характерами, особенностями. Ангелов у нас нет, да они нам и не нужны.

— Масло мы уже поделили, — сообщил Метелка. — Надеюсь, до финиша выдержим.

В это время мимо проходил поручик Прушек.

— Где масло? — остановил я его. — Как же ты не мог обеспечить необходимое количество масла?

— Мы тоже участвуем в подобном марше впервые… Но скоро масло будет, — посулил Прушек, виновато улыбаясь.

— Я и без тебя доеду, — отрезал я, не обращая никакого внимания ни на его виноватую улыбку, ни на обещание.

— Ну так и нечего меня задерживать, — махнул он рукой.

И вновь наступила ночь. Оставалось надеяться, что это будет наша последняя походная ночь.

— Вперед, жених, — сказал я Малечеку, когда был получен сигнал к отправлению. — И пожалуйста, без тряски…

Мы проезжали по спящим деревням, будто бы вымершим улицам, лишь изредка натыкаясь взглядом на пятнышки освещенных окон. Иногда на горизонте возникали предприятия, где работали ночные смены. А потом снова — пустые и темные деревни.

Перед маленьким домиком, нарушая резкими вспышками темноту ночи, стояла санитарная машина. В нее с трудом забиралась роженица. Парень в распахнутой дубленке и наспех нахлобученной шапке суетливо старался ей помочь и не знал, как это сделать. В каждом его движении, казалось, сквозила просьба: милая, потерпи еще немного!

Мне вдруг пришла в голову мысль, что этот, еще пока неродившийся, гражданин обязательно будет танкистом. И еще… что очень здорово иметь такие совершенные машины, как у нас. И что эта ночная темнота, спящие улицы, санитарная машина с будущей матерью и наши танки, охраняющие всеобщий покой, составляют единое, гармоничное целое…

Утром я с котелком возвращался от походной кухни, стараясь не расплескать дымящийся суп, и размышлял о трудном марше, который еще несколько дней назад нам, как говорится, и не снился. «Пока все идет нормально, — думал я, — похоже, удастся выдержать». Неожиданно путь мне преградил Пецка:

— Товарищ командир, мне очень нужно с вами переговорить. Вернее, кое о чем вас спросить.

— Пожалуйста, Пецка, — разрешил я.

— Тот «фиат» у казармы, он что, действительно был разворован?

Я с трудом скрыл удивление. То, как неожиданно Пецка выпалил этот вопрос, свидетельствовало о том, что эта мысль уже давно не давала ему покоя.

— Ни о чем таком я не слышал. Видимо, не был, — ответил я.

— Тогда извините, товарищ поручик. — В голосе солдата прозвучали нотки разочарования. Он поднял руку к головному убору, собираясь уйти.

Я не хотел и не мог допустить, чтобы в душе у Пецки так и осталось то, что не давало ему спокойно жить.

— Подождите, Пецка. Рассказывайте все. Я слушаю вас, — удержал я его.

— Мне кажется, я знаю, кто вор. Но раз ничего не пропало… Значит, я ошибаюсь…

— Продолжайте, очень интересно, — дал я волю своему любопытству.

— Мне известно, что недалеко от нашей части проживает некто Вашек Цибулка. Большой, поверьте, специалист по изъятию из автомобилей дефицитных деталей и приборов. Причем продает он все это за полцены…

— Откуда такие сведения? — поинтересовался я.

— Оттуда, — последовал после недолгого раздумья ответ.

Мне, откровенно говоря, был не слишком понятен смысл слова «оттуда», и я настоял на уточнении.

— Ну, оттуда… из тюрьмы… — почти прошептал Пецка. — Но поскольку ничего не пропало, то я… Не понимаю…

— А что дальше?

— Это все, товарищ поручик, — облегченно вздохнул Пецка, довольный окончанием разговора, а еще больше тем, что он вообще состоялся.

— Когда вернемся в часть, обязательно сообщу в милицию то, что вы мне сейчас рассказали, — пообещал я. — Послушайте, Пецка, — задержал я его еще на минуту, — к этому выводу вы пришли только сейчас, во время похода?

Солдат покраснел:

— Я уже давно думаю об этом. Но сейчас… Знаете, я давно должен был сказать вам, товарищ поручик, чтобы вы все знали…

— Ладно, — похлопал я его по плечу. — А сейчас вам стоит сбегать за супом, пока не начались сборы, — посоветовал я ему как можно теплее.

И вот перед нами вновь замелькал ландшафт Словакии. Я скорее чувствовал, чем видел в сгустившейся дымке очертания близких гор. С широкой дороги с твердым покрытием мы съехали на проселочную и продолжали двигаться вперед. Причем на солидной скорости, несмотря на то, что дорога была в отвратительном состоянии. Экипажам приходилось держать язык за зубами, чтобы случайно не лишиться его. Этот ад продолжался до тех пор, пока в наушниках не прозвучал приказ остановиться. Мы были на месте.

Я побежал к танку командира батальона Матраса, чтобы получить дальнейшие указания.

Надпоручик Бидло и командир третьей роты уже были там.

— Сколько машин пришло? — спросил командир батальона.

— Все, — с гордостью доложил я.

Такой же ответ мы услышали и от командиров двух других рот.

— Что ж, порадовали вы меня, — улыбнулся Матрас.

— И себя тоже, — добавил я. Не хотелось, чтобы радовался только он один.

— Ух, ежики! — Командир батальона как-то очень несмело попытался нас обнять. Всех троих сразу.

Откуда-то появился поручик Влчек. Он был рад не меньше нас, но гораздо искуснее умел скрывать свои чувства.

— Это хорошо, что мы наконец на месте, — совсем обыденно произнес он, пожимая всем руки.

— Добрались, — кивнул Бидло.

Подошел командир полка.

— Как обстоят дела? — обратился он к командиру батальона, заметно нервничая в ожидании ответа.

— Все здесь! — отрапортовал надпоручик Матрас. — Жду дальнейших приказаний. — Он произнес это так, словно и впрямь не мог их дождаться.

— А вот в других батальонах не все, — посетовал командир полка. — Три машины остались на маршруте. Примерно километрах в тридцати отсюда. Ну ничего, я притащу их сюда, если даже их придется толкать руками!

Он ушел, а мы в душе пожелали ему, чтобы эти три машины дошли своим ходом.