Мой отец сказал бы: «Когда съемки не в павильоне, готовься к дождю».
В смысле, никогда не знаешь, что подбросит судьба. Я заманиваю к себе в ад канадскую девочку, больную СПИДом, — и тут же вижу своего ненаглядного Горана в облегающем розовом комбинезоне с номером на груди. Даже не сняв гарнитуру со своей модной стрижки под пажа, я вскакиваю и начинаю плыть, разгребать руками океан толстых покойников-туристов, забрызганных собственной ядовитой рвотой. Несколько мгновений — и мои руки запутываются в лямках фотоаппаратов и ремешках темных очков, канатах для прыжков и искусственных гирляндах. Я поскальзываюсь в кокосовых миазмах дешевого молочка для загара и кричу, нет, ору:
― Горан!
Я то всплываю, то погружаюсь, задыхаюсь в прибое отравленных туристов и машу руками:
― Стой, Горан! Подожди!
Я не привыкла ходить на каблуках, запуталась в проводах, спотыкаюсь и падаю в кипящую толпу.
Вдруг меня сзади ловит чья-то рука. Рука, обернутая в рукав черной кожанки. Арчер спасает меня, вытягивает из толчеи бродящих, как стадо коров, покойников.
Под взглядами Бабетт и Леонарда я говорю:
― Мой парень… Он был прямо там!
Паттерсон распутывает и снимает с меня гарнитуру.
― Успокойся, — говорит Бабетт и добавляет, что нужно просто подмазать демонов ирисками или батончиками.
Если Горана прокляли недавно, его дело легко будет найти.
Бабетт уже тянет меня за руку в противоположном направлении, выводит из зала телемаркетинга. Она тащит меня по коридорам, по каменным лестницам, мимо дверных проемов и скелетов, под арками с черной бахромой спящих летучих мышей, по высоким мостам и влажным туннелям — все это в головном офисе подземного мира. Наконец, подходя к стойке, покрытой кровавыми потеками, Бабетт оттирает локтями мертвых, которые уже стоят в очереди. Она достает из сумки батончик «Абба-Заба» и поводит им перед носом демона, сидящего за столом. Этот получеловек-полусокол с хвостом ящерицы увлеченно разгадывает кроссворд. Бабетт обращается к нему:
― Привет, Акибель! Что у тебя есть на новичка по имени… — И смотрит на меня.
― Горан, — говорю я. — Горан Спенсер.
Соколоящерочеловекомонстр поднимает глаза от кроссворда, смачивает грифель карандаша раздвоенным языком.
― Слово из шести букв, обозначает несчастный случай или неисправность?
Бабетт оглядывается на меня. Проводит ногтями по моей новой челке, чтобы она упала прямо на лоб, и спрашивает:
― Как он выглядит, милочка?
Горан, Горан с мечтательными очами вампира и насупленными бровями троглодита. Горан с презрительными пухлыми губами и непокорной гривой волос, с иронической усмешкой и сиротской миной. Мой бессловесный, враждебный, ходячий скелет. Мой любимый. Мои губы отказываются говорить. Я беспомощно вздыхаю:
― Он… смуглый. — И быстро добавляю: — И грубый.
Бабетт добавляет:
― Он давно пропавший парень Мэдди.
Я заливаюсь румянцем и возражаю:
― Он как бы не совсем мой парень! Мне тринадцать.
Демон Акибель перекручивается на стуле к пыльному монитору. Он набирает соколиными когтями Ctrl+Alt+F. Когда на экране появляется мигающий зеленый курсор, демон вводит: «Спенсер, Горан». И вонзает указательный коготь в клавишу ввода.
И тут меня по плечу стучит чей-то палец. Не демона. Старческий голос говорит:
― Так это малышка Мэдди? — За мной стоит сгорбленная старушонка, которая спрашивает: — Ты, случайно, не Мэдисон Спенсер?
Демон садится, подперев подбородок руками, облокотившись на стол, и ждет. Стучит когтем по краю клавиатуры.
― Диалап, мать его. Средние века. Нет, ледниковый период!
Еще секунда, и демон Акибель снова берет в лапы кроссворд.
― Крепежная деталь, слово из четырех букв?
Старушка, которая трогала меня за плечо, продолжает смотреть на меня сияющими глазами. У нее пушистые волосы, белые, как вата, увязанные в подушечки. Голос дрожит.
― Люди на телефонах сказали, что ты можешь быть здесь.
Она улыбается, открыв полный рот жемчужно-белых протезов.
― Я Труди. Миссис Альберт Маренетти? — Ее интонация в конце становится вопросительной.
Демон стучит соколиным когтем по монитору и ругается себе под нос.
А я, я очень волнуюсь по поводу своего обожаемого Горана, объекта моих самых романтических грез, но я НЕ СОВСЕМ игнорирую чужие эмоциональные нужды. Особенно нужды тех, кто недавно скончался от длительной болезни. Я обнимаю эту сгорбленную, съежившуюся старушку и взвизгиваю:
― Миссис Труди! Из Коламбуса, штат Огайо! Конечно, я вас помню! — Я легонько целую ее в напудренную сморщенную щечку. — Как там ваш рак поджелудочной? — Вспомнив, кто мы и где находимся, я добавляю: — Кажется, не очень.
В небесно-голубых глазах мелькает озорной огонек.
― Ты так мило, так по-доброму со мной обошлась! — Старушечьи пальцы щиплют меня за щеки, ладони стискивают лицо с обеих сторон. — И вот, перед тем как в последний раз поехать в хоспис, я сожгла церковь.
Мы обе смеемся. Хохочем! Я знакомлю миссис Труди с Бабетт. Демон Акибель ударяет по кнопке ввода — снова, и снова, и снова.
Пока мы ждем, я хвалю миссис Труди за выбор обуви: черные шлепанцы на низкой подошве.
Вообще-то на ней твидовый костюм стального цвета и весьма симпатичная тирольская шляпка из серого фетра, с красным пером, залихватски заткнутым за ленту на тулье. Такой ансамбль будет выглядеть свежо даже через тысячелетия адских мук.
Бабетт помахивает ореховым батончиком, чтобы поторопить демона.
― Эй, живее ты! Нам что, стоять тут целую вечность?
Люди в очереди издают слабые смешки.
― Вот это Мэдисон. — Бабетт обращается ко всем присутствующим и обнимает меня за плечи: — За последние три недели наша Мэдди увеличила проклинаемость на целых семь процентов!
В толпе шепчутся.
В следующий миг к нашей группке подходит пожилой мужчина. Он сжимает в руках шляпу, на нем полосатый шелковый галстук-бабочка. Старик спрашивает:
― А вы, случайно, не Мэдисон Спенсер?
― Она самая! — вставляет миссис Труди. Она стискивает мою руку своей сморщенной ладонью и костлявыми пальцами.
Глядя на старика с глазами, затуманенными катарактой, на его съежившиеся, дрожащие плечи, я говорю:
― Стойте, сама догадаюсь… Вы мистер Халмотт из Бойсе, штат Айдахо?
― Во плоти! — хихикает старик. — Хотя нет, сейчас вряд ли.
Он так рад, что даже зарумянился. Застойная сердечная недостаточность, вспоминаю я. Жму ему руку и добавляю:
― Добро пожаловать в ад.
На дальней стороне, где стол демона, со скрипом оживает матричный принтер. Колесики
