Положение становилось немного щекотливым. Она прильнула ко мне, снова переживая ту сцену у водопада — очень красивую сцену, очень естественную сцену, ту, которая наверняка разыгрывалась у тысячи водопадов и в сотне тысяч других мест на Земле в подобных обстоятельствах. Но было слишком очевидно, что она хотела именно повторения этой сцены здесь и сейчас. Признаюсь — я не знал, как поступить. Передо мной стояла очень красивая девушка, жаждущая от меня любви: моим долгом было дать ей эту любовь, чтобы поддержать свою роль. Но я больше думал об Адольфе. Разумеется, есть границы того, что может позволить себе разведчик; он может занять место человека, воспользоваться как своими его отцом и матерью, но может ли он поступить так же с его любимой? Я знаю, как решил бы эту проблему драматург викторианской эпохи, но его решение едва ли отвечало бы моим нынешним обстоятельствам. Мой ум долго потом горько волновал этот эпизод — я чувствовал, что это был самый грязный трюк, который сыграла со мной моя профессия.
Так как Адольф все еще жив и достаточно известен в его родном городке, мне придется согласиться с тем, что предать этот инцидент огласке было с моей стороны, вероятно, признаком дурного тона. Хотя, как вы это легко можете себе представить, это был один из самых волнующих и интересных моментов в моей карьере. Потому я должен сказать в этом месте, что я никогда не рассказал бы эту историю публике без полного разрешения со стороны Адольфа и — что еще более важно — его жены. Позвольте мне тут забежать немного вперед, чтобы проследить судьбы героев этого эпизода. После войны Адольфу потребовалось некоторое время, чтобы простить мне то, что я выступал под его именем. Но он был таким добродушным парнем, что не мог сохранять враждебные чувства долго. Потому мы уже много лет снова дружим и часто ездим друг к другу в гости. Сейчас Адольф состоит в счастливом браке — не с Ханси, а с девушкой своего круга. Очень жаль Ханси, потому что ее положение сейчас едва ли лучше, чем у мертвой. Во время налета английской авиации на Фрейбург она была в подвале дома, в который попала бомба. Подвал был набит людьми — их была дюжина или больше в очень небольшом помещении. Половина их погибла мгновенно, остальные были похоронены заживо. Представьте себе эту сцену — шестеро мертвых и шестеро живых, замурованных в темном подвале. Проходили часы. Выжившие потом описывали агонию, в состоянии которой они ожидали спасения, которого могло и не быть. Пока наконец-то подвал откопали — что произошло спустя двое суток, еще два человека умерли — от безумия! И Ханси не погибла, но сошла с ума.
Адольф сделал все, что только мог сделать мужчина. Он очень любил эту девушку — хотя, как мне кажется, этот ”амур” был лишь следствием эмоционального момента накануне неизбежной войны. Самые знаменитые психиатры Европы осматривали Ханси, но ничего не могли для нее сделать. Потому Адольф поместил ее в приватный пансион, где к ней относились со всем вниманием. Это все, что можно было сделать — пока человеку позволено быть столь же милосердным по отношению к своим сородичам, как к своим собакам.
Конечно, Адольф очень серьезно позаботился и о своем сыне. Мальчик получил первоклассное образование, как и у многих других “детей любви”, у него оказался прекрасный ум. Я без колебаний могу предсказать, что через немного лет он станет одним из самых блестящих физических химиков Германии — а это немало! И он вовсе не страдает от стыда, потому что носит фамилию Адольфа, и к нему относятся как к его сыну.
Адольф женился только в 1925 году. Когда я услышал от него эту новость, я засомневался в нем — пока не встретил его жену. После ужина в их доме — в той самой комнате, где когда-то служанка шепотом передала мне сообщение, послужившее поводом к этой драматической сцене — мне было немного не по себе, как любому, хранившему тайну другого человека. Но именно жена Адольфа обрадовала меня.
— Вы не спросили о сыне Адольфа, Бернард, — заметила она. Потом, видя мое замешательство, добавила: — Он вырос в славного мальчугана — очень похожего на отца. На следующей неделе он приедет к нам на выходные.
В порыве благодарности я встал и поцеловал ее: для меня было большим счастьем встретить девушку с таким здравым умом.
Позже тем же вечером я обсуждал с ними эти воспоминания, которые к тому времени я уже написал.
— Конечно, — сказал я, — я выбросил этот эпизод.
— Но почему? — спросила она. — Это же самый пикантный случай в вашем рассказе.
— Я согласен. Но…
— Вам не нужно думать об Адольфе, не нужно ведь, да, дорогой?
— Нет, конечно, я не возражаю, — согласился Адольф.
— Я больше думал о вас, чем об Адольфе, — сказал я. — У мужчины могут быть романы по разным причинам, и никто не подумает о нем плохого. Его девушке достается более трудная доля — но не самая трудная. Больше всего насмешек выпадает на долю обманутой жены. Вы, правда, не совсем обманутая жена, поскольку в то время вы еще не были замужем…
— Но я вовсе не обманута, — прервала она. — Адольф рассказал мне все задолго до того, как женился на мне. Но, Бернард, ваш рассказ очень важен — это история. История войны состоит из рассказов о войне, описывающих ее с тысяч точек зрения. Мы не должны искажать историю — так учил меня мой старый профессор — и ничто другое тоже не следует искажать. Кроме того, как ваш рассказ может повредить мне, если я уже давно признала ребенка Адольфа? Я не люблю уверток. Я люблю чистую правду.
В этом была вся Анни. Когда она взглянула на меня своими ясными честными глазами, я больше не колебался.
— Но имейте в виду, что вам нужно будет сделать то же самое! — шаловливо пригрозила она мне. — Помните, что вам тоже придется все рассказать вашей будущей жене, перед тем как вступить с ней в брак!
Потом мы печально помолчали, подумав о Ханси. Я подумал еще и о Сюзанне, но Ханси мне было жаль больше. Сюзанна просто умерла; а Ханси все еще страдает каждую ночь, переживая заново агонию того воздушного налета, прижимая к себе подушку вместо своего ребенка.
ГЛАВА V
15 сентября 1916 года состоялся дебют танка на войне. Танки оказались для немцев полнейшим сюрпризом — ни один другой секрет войны не охранялся так тщательно. Я это знаю точно, потому что хотя мы и получали расплывчатые намеки от наших агентов в Англии о том, что англичане готовят какое-то новое оружие, все усилия немецкой секретной службы проникнуть в эту тайну оказались тщетными. Хоть какую-то ценность представляли собой разве что донесения одного нашего агента о том, что англичане изобрели машину, которая может резать колючую проволоку. Этот агент не смог разузнать подробности и очевидно сам придумал их, пользуясь собственной фантазией. Он описал какого-то механического кролика, который может пролезать через ничейную полосу и разрезать проволоку каким-то непонятным способом.
Из сорока девяти танков, выделенных для атаки в этот знаменитый день, ставший одной из вех в
