на похороны. Конечно, глупо. Разве дочь не похоронит…

— Да, да, похороним… Ой, простите! Тетя Даша!

— Не следует покупать белый костюм, как у молодой невесты. Но и черный, траурный, не годится. Пестрое я не люблю. Может, светло-бежевый?

— Оригинальное решение. Тетя Даша, а Максим?

— Что Максим?

— Просил вас приехать, пока он… в командировке?

— Да. И что тебя удивляет? Гошка — в Испании, Максим — в командировке, ты скучаешь, я тебе помогаю. Хотя кашу ты не ешь. Может, хоть ложечку?

— Да, спасибо!

Не заметила, как рот открыла, и тетя Даша втолкнула в меня овсянку.

Отрава! Куда ее?

— Глотай, глотай! — командовала тетушка.

Пришлось проглотить. Быстро запить кофе, зажевать бутербродом, остановить попытки каши вырваться обратно. И этой гадостью я кормлю ребенка!

— Тетя Даша, когда Максим снова позвонит, скажете, что я страшно без него тоскую, места себе не нахожу, извелась, похудела, с лица спала.

— Сама скажи, — удивилась тетушка. — И с лицом у тебя все в порядке.

— Что, вам трудно? Когда посторонний говорит, звучит особенно достоверно. И ведь это чистая правда! — воскликнула я.

Моя горячность вызвала у тетушки подозрение. Пришлось перевести разговор на другую тему.

— Уже сообщили Максу, что Виктор Петрович сделал вам предложение?

Тетушка легко поддалась:

— Кроме тебя, никто не знает. Да и что люди подумают? На седьмом десятке под венец собралась. Ночь не спала, переживала.

На самом деле, всю ночь тетушка храпела, я отчетливо слышала. Но разубеждать невесту, конечно, не стала.

— За вас порадуются: и дети, и внуки, и родные, и подруги, — заверила я.

— Насчет подруг сомневаюсь. Скажут: и охота тебе за ним горшки выносить?

— Какие горшки?

— Сколько нам осталось. А мужики не живучие. Свалится с инсультом или инфарктом, ухаживай за ним.

— Вы этого боитесь?

— Нисколько.

— Тогда все в порядке. За родным и любимым горшки выносить русские женщины, в отличие от француженок и прочих американок, никогда не страшились.

— Лида, — похвалила меня тетушка, — ты правильная женщина. Я всегда говорила: Максиму повезло с женой.

— Спасибо. Кстати. Тетя Даша, скажите мне, давно любопытство мучает, так, праздное, чисто женская любознательность: у Макса до меня была девушка, он ее страстно любил, как девушку звали?

— Которую имеешь в виду?

Тетушка осеклась. Но я изобразила на лице всепонимающую улыбку.

— До меня Макс, естественно, не в монастыре постился. Но у меня-то был первым мужчиной, — (тетушка благосклонно улыбнулась), — и хочется знать, что его привлекало в других девушках. Для того чтобы соответствовать его пристрастиям.

— Мой племянник пристрастий в браке иметь не может!

— Да, конечно. И все-таки, тетушка Дашечка, — лебезила я, — мучает меня сознание несоответствия…

— Выбрось из головы, — перебила тетушка. — Ты полностью соответствуешь. Вся родня тебя обожает.

Далее не пришлось актерствовать. Совершенно искренне расстроившись, я закрыла лицо руками, всхлипнула.

— Глупая девчонка, — смилостивилась тетя Даша, — уж если тебе хочется знать. Из въедливых была Таня… Иванова?.. Козлова?.. Петрова! Точно — Таня Петрова. Вертихвостка. Полгода, наверное, с Максом у них крутилось. Врать не стану — красивая, как с обложки. Но — холодная, мраморная, без души. Была у меня в молодости такая подружка. В любой компании мужиков околдовывала, только на нее и пялились…

Про подружку я не слушала.

Итак: некая Таня Петрова задействовала мину, которую давно под Максима подложила и мою семью в руины превращает.

Тетя Даша закончила живописать несчастья былой красавицы в виде бездетности, отсутствия жилплощади, выросших на носу бородавок и прочих прелестей.

Покивав, будто слушала, я вернула тетушку к своим проблемам:

— Кто кого бросил? Таня Максима или он — Таню?

— По-хорошему, Макс должен был разглядеть у вертихвостки подлую натуру. Не успел. Таня замуж за иностранца вышла. Как мы с твоей свекровью догадываемся — неожиданно. Двойную политику вела: и с Максом крутила, и на стороне промышляла. Но все — к лучшему. Женился на тебе…

— А Таня?

— За границу съехала. Не то в Германию, не то в Бельгию. Подробностей не помню. Но с точки зрения того, что ты спросила, про женские особенности, могу отметить, что Таня все время «Да?» спрашивала.

— У кого?

— У всех. Манера у нее была такая. Физиономия отсутствующая. Что говоришь — Тане плевать. Но периодически, чтобы беседу поддержать, к месту и не к месту, в паузах, спрашивает: «Да?» На распев, вот так… «Да-а-а?» — проблеяла тетя Даша.

У тетушки получилось не куртуазно, но я хорошо представляла, сколько разных интонаций способна вложить в короткое слово настоящая кокетка. Вопросительное «да?» может звучать издевательски, равнодушно, а может — чарующе и призывно.

Зачем мне имя разлучницы, внятно объяснить я не смогла бы. Не выяснять же с ней отношения, не выцарапывать глаза (ох, как хотелось бы!), не умолять вернуть мужа, не нанимать киллера (привлекательная идея). Но если женщина не хочет увидеть ту, что увела супруга, значит, женщина либо гордости несусветной, либо развод ей на руку. Хотя никому вид победившей любовницы еще не принес радости. Одна моя приятельница рассказывала гордо и взахлеб:

— Видела гадину. Страшна как смертный грех. Старая, толстая, неряшливая.

«Чем гордишься? — думала я. — Если муж от тебя, стройной и молодой, ушел к толстой и старой, то с тобой, голубушка, что-то сильно не в порядке».

Другую подругу сорокалетний муж поменял на малолетнюю профурсетку. Тоже радости мало, когда тебя списывают в отвал.

И все-таки я должна была найти Таню Петрову. Найти — и точка. В мотивах разберемся позднее. То, что девушка вышла замуж и отбыла в Европу, еще ни о чем не говорит. Десять с лишним лет назад выскакивали за каких попало иностранцев, лишь бы съехать в красивую жизнь. А сейчас у нас бытие наладилось, и потянулись брачные эмигрантки обратно. Спешат, пока товарный вид не испортился. Там у нее был скупой клерк, а здесь имеется возможность олигарха захомутать или, на крайний случай,