тону. Он подал мне руку, и я позволила ему себя поднять; его прикосновения были такими горячими, будто я касалась раскаленных камней. О боже. Я влюбилась. На этот раз по-настоящему.

Когда я восстановила равновесие, он меня отпустил. Черт. Надо снова упасть. Или не надо. Все смотрели на меня. Они думали, что вот эта-то точно споткнется на сцене во время шоу. Или даже свалится с нее.

— Посмотрим вращение, — сказала нам Лондон.

Раф снова взял мою руку, и я закружилась вместе с ним. Прошу тебя, не отпускай.

— Теперь наклон.

Я прогнулась назад в его руках. Его губы всего в нескольких дюймах от меня, и от него так вкусно пахнет. Если бы только он нагнулся еще чуть ниже и поцеловал меня. Это было бы так романтично… или нет.

Мой первый поцелуй на виду у всех участников шоу мод?

— Спасибо, Ренди.

Это все? Почему у нас не было так же прекрасно, как у Венди? Отчаяние захлестнуло меня, словно океанская волна. Меня не возьмут.

Пока Раф танцевал с Энни, я размышляла о том, сколько недель мне придется делать за Мири всю работу по дому, чтобы уговорить ее сломать ноги Энни и Венди. Ужас, о чем я думаю. Наверное, поэтому у Мири есть силы, а у меня нет. Я ужасный человек. У меня ужасная карма. Моя аура стала коричнево- зеленой из-за попыток саботировать папину свадьбу, а Энни неплохо танцует. Но я не думаю, что ей и Рафу небесами суждено быть вместе. Она слишком высокая.

— Спасибо, что пришли, — сказала Лондон, когда Энни закончила танцевать. — Результаты будут вывешены в понедельник. Постарайтесь не очень волноваться в выходные.

Что? В понедельник? Мне придется ждать все выходные?

Видите, я знала, что у меня отвратительная карма.

В поезде по дороге к папе Мири ясно дала мне понять, что ее нисколько не волнуют мои пробы в шоу. Она могла говорить только о заклинании против папиной невесты.

— Ему достаточно всего раз увидеть ее истинную сущность, и он тут же бросит ее, — размышляла сестра. — И тогда она наконец исчезнет из нашей жизни.

— Точно, — согласилась я. Нам легко было представить, какой наша жизнь станет без нее с холостым папой — папа и Дженнифер начали встречаться через полгода после его расставания с мамой, — и нам нравилось, когда он жил один. Мы были для него главным. Он жил в городе, в доме под названием Паттерс Плейс. Это здание на Манхэттене популярно среди мужчин, оставивших своих жен. По субботам в вестибюле собиралась куча ребятишек моего возраста с вещами.

Может, он никогда снова не женится. Может быть, он соскучится по нам и вернется домой. Мои глаза наполнились слезами. Наверное, стоит подумать о чем-то повеселее. Например, о шоу мод.

— Да, кстати, в понедельник я узнаю, взяли ли меня в шоу. Как думаешь, падение уменьшило мои шансы?

— У-ух, — сказала Мири. Она не обращала на меня внимания, а должна была бы ответить что-то вроде: «Нет! Конечно же, нет! Не глупи!» Она вытащила новый блокнот для заклинаний из школьной сумки (в этом синем блокноте со спиралью, который она постоянно держала при себе, Мири начала составлять список не очень сложных заклинаний), в которой лежала стеклянная колба с каким-то оранжевым месивом.

— Этот крем мы должны нанести на кожу Дженнифер.

— Где ты взяла колбу? Она похожа нате, что обычно стоят в химической лаборатории в школе.

— Именно там я ее и взяла.

— Ты украла колбу из лаборатории? А я-то думала, что ты добропорядочная ведьма.

Она покраснела.

— Я верну ее в понедельник.

— Уверена в этом. — Я покачала головой с наигранным разочарованием. — Всего две недели прошло, а ты уже так испортилась.

Она расплакалась и плакала до тех пор, пока я не состроила ей гримасу. Как всегда, мой глупый вид рассмешил ее.

— Так как ты собираешься добраться до кожи Дженнифер? — спросила я. — Обнимешь ее?

— Я бы обняла, если бы это было на меня похоже. Но стоит мне это сделать, и она тут же догадается, что что-то не так.

— Подмешай в ее увлажняющий крем. В ту баночку, которая стоит две тысячи долларов и доставлена из Франции по ее специальному заказу и которую она держит в ванной на самой верхней полке.

— Если я подмешаю это туда, она будет покрываться сыпью каждый раз после использования крема.

— Так вот что произойдет? Ее лицо покроется сыпью? С таким же успехом мы могли бы просто подбросить в ее комнату ядовитый плющ.

— Это должна быть самая уродливая в мире сыпь. Наверное, у нее вскочат кошмарные фурункулы.

— А это больно? — Одно дело — превратить ее на время в страшилище, и совсем другое — причинить физическую боль. (Я же тогда просто пошутила насчет того, чтобы сломать ноги Энни и Венди.)

— Нет. И продлится всего несколько дней. Как раз достаточно, чтобы папа вышел из своего зачарованного состояния и отменил свадьбу. — Мири посмотрела на колбу. — Скрести пальцы.

Мы увидели папу сразу, как только вышли из поезда.

— Привет, пап, — сказала Мири и обняла его.

У меня в горле стоял ком, как всегда, когда я первый раз видела его, приезжая на выходные. Это отвратительно — иметь разведенных родителей.

Мне полагалось уже давно перерасти это (я должна быть счастлива, что у меня есть оба родителя, которые любят меня, и так далее, и тому подобное), но иногда я была просто не в состоянии справиться с жалостью к себе. Я не хочу разрываться между ними. Я не хочу видеть папу раз в две недели. Я своего учителя физкультуры вижу чаще. Разве это нормально?

Папа обнял меня, и ком в горле постепенно исчез. Он взял наши сумки, и мы последовали за ним к машине, где нас ждали Присси и Дженнифер. Увидев нас, Дженнифер помахала рукой. А Присси прижалась лицом к стеклу.

Дженнифер повернулась к нам, когда мы забрались на заднее сиденье, и улыбнулась широкой фальшивой улыбкой:

— Здравствуйте, девочки. Как дела? — Она не любит наши уик-энды. Да и с чего бы ей их любить? Кому понравится заботиться о двух подростках?

— Хочу сидеть посередине, — заныла Присси, влезая между мной и Мири.

Дженнифер отвернулась от нас и принялась рассматривать свое отражение в верхнем зеркале.

— Вы хорошо провели эти две недели?

— Да, — ответила я. Я думала о том, что послезавтра ей уже не придется любоваться собой. И о том, что она не будет такой милой, когда папы не окажется рядом.

— Отлично, — сказала она. — Правда, здорово.

Да плевать ей на то, как мы провели эти две недели. Но мы обязаны были играть в эту игру.

— А как прошли ваши?

Она вздохнула:

— Были слишком долгими. Свадьбу так трудно спланировать, правда, милый? — Она нагнулась и