психической управляю. Получается! Управляю с помощью мысли. Загорелся глазами и телом – в зеркале на меня смотрел другой человек. Другой я. И я стал играть психической энергией. Стал «промываться» – пропускать через себя «поток», снимая эмоциональную усталость. Даже на сцене. Работа теперь не так «выжимала» меня, как прежде. Улицы, деревья, дом, в котором живу, увидел другими глазами. Ярче, красочнее и светлее. Ожесточенные, конфликтные пассажиры в вечернем автобусе уже не казались злыми – скорее не очень здоровыми и очень несчастными, жалость вызывали, сочувствие, а не раздражение, как раньше. Из радостной эйфории вывел случай – не пришел на спектакль в Театр Вахтангова. Просмотрел расписание, ушел гулять в парк. С дубом, с березой общался энергетически. Едет сосед по лестничной клетке на велосипеде «турист». Он не слезал с него ни зимой, ни летом. Запыхался:

– Вам срочно нужно в театр сейчас. Спектакль играть вас ждут!

«Вот она, – думаю, – профессия наша – ни днем, ни ночью покоя нет! Кто-нибудь заболел. Заменять надо». Мне даже в голову не пришло, что я сам прозевал спектакль. А когда «дошло» до меня, ударило в голову, схватил машину попутку – вперед! Переступил порог служебного входа, а мой дублер в этот момент вышел на сцену. Его администратор на красный свет через пол-Москвы примчал, вытащив из другого спектакля, где он играл эпизод в филиале театра. Коллеги не осудили меня. Одни транквилизаторы предлагали, другие коньяк:

– Один раз в жизни со всяким артистом бывает. Один раз в жизни бывает!

Так закончилась моя «энергетическая» эйфория. Спустился с небес на землю.

Режиссер Сергей Микаэлян в свое время несколько раз предлагал мне главную роль в фильме «Гроссмейстер». Из-за плотной занятости в театре я вынужден был отказаться. Он сожалел:

– Вы похожи на прототипа нашего героя Василия Васильевича Смыслова.

Через несколько лет на даче родственников жены мы встретились – я и Василий Васильевич. Шахматный король – экс-чемпион мира – жил по соседству. С первого взгляда мы как будто уткнулись друг в друга. Проговорили весь вечер об экстрасенсорике, об НЛО, о мистике, о шахматах, об искусстве… Уже поздно торопясь к электричке в Москву, Василий Васильевич крикнул мне вслед:

– Осторожнее, Женя! Будьте осторожнее!

С проблемами психоэнергетики Смыслов знаком не понаслышке. Во время высоких шахматных баталий довольно часто практикуются экстрасенсорные атаки, создающие помехи спортсменам и на ментальном, и на физическом уровне. Мобилизуются и защитные команды, блокирующие подобные инвольтации. Сам Василий Васильевич такими методиками не пользуется, если не считать обязательного присутствия на соревновании его жены – обаятельной, хлебосольной Надежды Андреевны.

– Женечка, вы так похожи на молодого Васеньку, – подтвердила она при первом же нашем знакомстве.

И я вспомнил предложение Микаэляна. То ли действительно из-за некоторой схожести, то ли еще Бог знает из-за чего – мы подружились с Василием Васильевичем. Шахматы в наших отношениях играли не самую главную роль. В основном, религиозные проблемы и вокал. Смыслов – профессиональный певец. Баритон. Постановка голоса, которой он пользуется, открылась ему во сне. Когда записывал большой диск с голландским хором на фирме «Филипс», дирижер спросил:

– Откуда у вас эта постановка? Так пели в шестнадцатом веке.

Пение Смыслова производит необычное впечатление. Голосовая волна удерживает ваше внимание. А по ней Василий Васильевич словно вышивает мыслью узор. Он не интонирует, не делает никаких эмоциональных эффектаций, но вокальный образ возникает абсолютно зримо:

И видишь и деву, и утес, и урну… Настолько ясна и энергоемка сама мысль выдающегося шахматиста. Смыслов – шахматист-художник. Аналитику считает делом достаточно элементарным для обитателей шахматного Олимпа. Состязания же – борьбой сознаний, а не умов. Побеждает тот, у кого более свободное, более раскрепощенное сознание. Высшая свобода – в Боге. Отсюда религиозность Василия Васильевича. Ортодоксальная. Православная. Он поразительно гармоничный человек, постоянно устремленный ввысь. Такое ощущение, что стоит в луже и смотрит на звезды. Лужа – это обыденность земной жизни с ее изощренными хитросплетениями. Мы все стоим в такой луже. Иных лужа затягивает. Они тонут, захлебываются. Они как бы говорят ему:

– Вы тоже в луже! Вы тоже!

А он отмахивается от них и смотрит, смотрит на звезды.

– А как же хитросплетения? – кричат они.

– А вот как, – отвечает, и одной левой, шутя, распутывает все узлы, как на сеансе одновременной игры с клубом любителей, и опять устремляется в небо.

Когда Смыслов встречался с Каспаровым в четвертьфинале на чемпионате мира, я спросил, на что он рассчитывает.

– Возрастное преимущество на его стороне, – отвечал Василий Васильевич, – но Гарик только входит в политику, я уже все прошел. Меня это не интересует. Я свободнее…

В постсоветские времена, времена материально трудные и для чемпионов мира, лишившихся государственных стипендий, один предприимчивый менеджер увлек Смыслова в показательные шахматные гастроли, посулив миллион неденоминированных рублей. Василий Васильевич выехал в указанный город, выступил и вместо обещанных денег получил эмалированные кастрюльки на целый миллион.

– Зачем мне кастрюльки? – смеялся Смыслов.

Он не обращает внимания ни на обман, ни на обиды. Он только смеется. Он свободен.

Одно время «пошли» на меня кришнаиты. Почти каждый день встречались. Предлагали купить книгу свою – «Бхагавад-Гиту». Ну просто проходу от них нет. Да и денег нет. Фолиант дорогой. Не по карману ради праздного любопытства. Пригласили меня на кинопробу. Киностудия «Беларусьфильм». Город Минск. Приехал, отснялся и в кассу – получил за работу. До поезда на Москву еще целый день впереди. Выхожу из студийной машины недалеко от гостиницы у продовольственного магазина. Поесть купить. И вдруг, как из- под земли – передо мною девушка-кришнаитка в розовом сари. Протягивает «Бхагавад-Гиту»: «Купи!» И цена ровно такая, как за пробу я получил. До копейки. «Стало быть, надо купить», – решил. Вошел в номер. Хотел включить телевизор – не работает, сломан. «Стало быть, надо читать», – думаю. И весь день до самого поезда просидел в номере. Читал неотрывно. И в Москву вернулся – читал. Целый месяц. Зачем? Когда прочитал – понял. Уже не шли на меня кришнаиты. Не встречал. Встречал христиан миссионеров. Один за другим они попадались мне на пути. Предлагали Евангелие. Чаще – от Иоанна. Кришнаиты почти беспрерывно творят маха-мантру: «Хари Кришна, Хари Кришна, Кришна, Кришна, Хари, Хари!..» Мантра – иначе сказать молитва. Кришнаиты указали на беспрерывность молитвы. Христианской молитвы – указали христиане. Должен мысленно постоянно молиться – вот что понял, вот что мне открылось. В сердце молитва поселилась Иисусова: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешного!..» Теперь старался не допускать мрачных, грешных, бессмысленных мыслей. Придут невзначай – прогоняю молитвой. Она течет, как ручей. Переходит в реку. Из реки – в море. Море божественной благодати. «Житие Серафима Саровского» помогло очень. Укрепило в молитвенном делании. «Преподобный отче Серафиме, моли Бога о нас!» Душе моей близок этот святой. Иной раз и на сцене молюсь. Играю – работаю, текст говорю, а где-то внутри молитва живет.

Летом, на даче, поутру, у пруда занимался йогой. В конце на молитву встал. «Отче наш…» Стою на коленях. Руки к небу возвел. И вдруг стал расти. Стал огромным. Как вселенная стал. Совершенно реально. Не галлюцинация. Не иллюзия. Совершенно реально, явственно сознаю: одной рукой облако достаю, другой цветок у земли. Сценическая практика приучила к повышенному самоконтролю. Реальность происходящего была очевидной. В этот момент для меня, далекого от точных наук, прояснились понятия: сворачивание пространства, разворачивание пространства. Выворачивание пространства, когда внутреннее становится внешним, а внешнее – внутренним. Пространственная трансформация… Я не могу объяснить, но сам понимаю. И еще понимаю: человек не то, что мы видим физическим глазом, а нечто большее, связанное со всем миром, с мирами, с Богом связанное. То, что произошло со мной тогда, у пруда, никогда более не