Когда спектакль заканчивался, и за кулисы приходили с поздравлениями коллеги, гости и журналисты, Владимир Павлович продолжал себя вести совершенно так же, как на сцене во время действия. Продолжал «играть себя», существовать «от себя», чем приводил в недоумение посетителей. Настолько он был непосредствен. Тогда я рекомендовал ему принять за кулисами специальную позу. Многозначительно молчать, к примеру, что он и сделал. Все встало на свои места.
В моей роли я специально оставил пространство для смысловой, текстовой импровизации, основанной на фактах и впечатлениях личной жизни. Представлялось интересным, как режиссеру, исследовать пересечение сценического образа с судьбой самого артиста в буквальном смысле. Хотелось драматического джаза. Актер – автор, а не актер – исполнитель интересовал меня. Пожалуй, жанр этой постановки можно было бы назвать «ироничной мистикой». Сознательно или бессознательно меня всегда интересовало столкновение двух взглядов. Взгляда сверху из сфер божественных, и взгляда снизу из недр земного бытия. И сын Сережка оказался моим естественным соратником по художественному поиску. Мы разные с ним, но идем одной, общей дорогой. И в искусстве, и в вере.
Рядом с нашим домом у Рижского вокзала, в церкви Трифона Великомученика регентом была подруга моей бабушки, высокая полная дама строгого вида.
– Марусенька, что же мальчик-то все некрещеный? – спрашивала она всегда при встрече.
– Ах, оставьте! – с легкостью отмахивалась бабушка.
Выпускница духовной гимназии при Страстном монастыре, она вовсе не была набожной. Была ли она атеисткой? Не знаю. Трудно сказать. А только к духовным вопросам явно относилась легкомысленно. Рос я под перезвон церковных колоколов. Но и по радио, и в школе, и в доме чаще слышалось – Бога нет. Душа же тянулась к старым усадьбам, заброшенным храмам, бесхозным погостам. Туда отправлялся на велосипеде за многие километры летом на даче неведомо почему. Похоронных процессий боялся до ужаса. Позже стал перебарывать страх. Специально ходили гулять на кладбище с другом. Даже песню на гитаре сложил:
Слышал, слышал, как все советские люди, и об НЛО, и о полтергейсте, и о черных дырах, и о Бермудском треугольнике, и об экстрасенсах… Один режиссер на «Мосфильме» мыслью предметы двигал.
С сыном друзей моих родителей Колей Романовым, обладающим даром ясновидения, мы часто философствовали о мироздании, о связи с ним человека, и о том, что есть подлинный человек, созданный по божескому образу и подобию. Поначалу пришло сознание: Бог – свет. Коля ощущал человеческие души светящимися сферическими образованиями. Примерно в это же время, работая над ролью Алеши Карамазова, имея привилегию, как говорится, за зарплату заниматься творчеством Достоевского, пожалуй, особенно как-то услышал, почувствовал православие. Может, родись я поляком в Варшаве – стал бы католиком. Да ведь зачем-то родился здесь, в России, в Москве, у церкви Трифона Великомученика? Вскоре мы с женой приняли святое крещение. Было нам уже за тридцать. Крестились в Сокольниках у знакомого батюшки без паспортов. Стало быть, нелегально. Обычно же паспортные данные из храмов попадали в райком партии, в райисполком, в конце концов в КГБ. Однажды, от Хамовников возвращаясь, из Дома-музея Толстого, зашли по дороге в церковь на Комсомольском проспекте. У входа, на паперти, накинулась с кулаками на нас нищенка озорная:
– Зачем под ручку? В храм – не на танцы!
От неожиданности с Таней моей случилась истерика, и я посадил ее в сквере напротив прийти в себя. Спустя минут пять, подходит человек в свитерочке, лет сорока:
– Можно вас на два слова? – И увлекает меня за собой в кабинет дьякона, где у него свое постоянное место за рабочим столом. Дает мне бумагу, ручку. – Пишите. Пишите заявление на нее. Мы эту пьянь, хулиганку давно знаем. У нас приказ очистить Москву от нежелательных элементов. Вышлем ее «за можай», за сто километров. Административно, в рамках подготовки к всемирным Олимпийским играм. Смотрите на какой бумаге-то пишете. Посмотрите на свет.
Посмотрел. Бумага ведомственная оказалась, с водяными знаками МВД (Министерства внутренних дел).
– Может, не стоит высылать-то? – спрашиваю.
– Нет, эта особа нам хорошо известна, мы ее все равно отправим, на нее материала хоть отбавляй.
После автомобильной аварии и трех операций правой руки для восстановления травмированного нерва кто-то посоветовал упражнения по системе йоги. Попробовал. Сначала не очень пошло. Бросил. Затем постепенно отобрал для себя несколько асан, и этот комплекс делаю до сих пор. Делаю с православной молитвой. Еще до крещения интересовался индийской религиозной традицией, дзэн- буддизмом, но победило христианство. Один из моих друзей, Толя Белошин, директор завода и экстрасенс, удачно занимающийся целительством, как-то вполне зримо продемонстрировал мне так называемое биополе. Под его воздействием впервые зафиксировал в себе ощущение психической энергии. В один прекрасный день по весне стоял я задумчиво у окна. Смотрел в это самое окно. Смотрел, смотрел, и вдруг меня молнией мысль пронзила. Мысль не новая, можно сказать, даже банальная – все в мире взаимосвязано и благодать во вселенной океаном разлита. Бери ее сколько хочешь. И отдавай сколько хочешь. Бери и отдавай. Отдавай и бери. Собственно говоря, я это и раньше знал, но тут словно открытие сделал. Велосипед изобрел. Родился заново. Йогой после стал заниматься – чувствую: энергией-то
