— Всего хорошего! — наклонил голову Данилов, вставая.
Сашка помедлила мгновение, пристально глядя на него, но Данилов не поднял на нее глаз, и она резко повернулась и пошла к дверям. Уже взявшись за ручку, она оглянулась и встретила его взгляд.
— Что же вы, Андрей Егорыч, — с горьким упреком вырвалось у нее, — точили меня тут, точили, а сами ни слова, что уезжаете? Я-то к вам ведь с доброй душой, попрощаться, чтоб по-хорошему, а вы?
Она покачала головой и хотела уже выйти, но Данилов, только сейчас понявший все мотивы ее поведения, поспешно остановил ее:
— Подождите!
Он выскочил из-за стола и подбежал к ней.
— Саша… то есть, простите, Александра Васильевна… Я ведь не думал так расставаться с вами. Я собирался на днях поехать по колхозам и обязательно заехал бы к вам попрощаться.
Сашка недоверчиво посмотрела на него.
— Не верите? Честное слово! А кстати, хотите, поедем вместе? Вам тоже будет полезно посмотреть кое-что…
— Хочу! — так быстро вырвалось у нее, что она даже смутилась. Но Данилов, обрадованный примирением, даже не заметил этого.
— Ну и прекрасно! Завтра же и выедем.
И вот они осматривают большой светлый коровник в каком-то колхозе. Молодой парень в комбинезоне включает рубильник, и механический раздатчик кормов приходит в движение. Ковши с кормами плывут вдоль кормушек, останавливаются точно перед каждой кормушкой и опрокидываются.
— Сколько же человек обслуживает этот коровник? — спрашивает Данилов.
— Пять! — с гордостью отвечает парень.
Сашка поспешно записывает что-то в блокнот.
…Потом они осматривают телятник…
…Молокозавод…
И, сопровождаемые хозяевами, отправляются к машине. Машина трогается.
— Ну, что ж? — улыбается Данилов. — Заедем теперь в Кисловку?
Сашка покосилась на него и усмехнулась.
— Ну давай, только там смотреть-то нечего.
— Ну просто поговорим с кем-нибудь…
…Вечереет. На горизонте громоздятся черные тучи.
— Похоже, дождь собирается, — замечает Данилов. — Ногу что-то ломит.
— Раненая? А я и не знала… Вы на каком фронте были?
— На разных… А ранили на Втором украинском.
— Муж мой там… — Сашка не договорила.
…Почти уже совсем стемнело. Впереди, на пригорке, замигали огоньки деревни.
— Ну вот и Кисловка, — вздохнула Сашка. — А там уже и до дому недалеко.
Машину вдруг затрясло, закачало. Шофер затормозил, вылез из машины.
— Что, опять баллон? — спросил Данилов.
— Левый, задний, — виновато отозвался шофер. — Вот не везет. Придется клеить.
— А может, дотянешь до деревни?
— Да нет, нельзя, камеру раздавлю.
— Пить охота! — сказала Сашка вылезая. — Дойдем до деревни?..
— Пошли. Тогда, Миша, подъезжай к крайнему дому, — обратился Данилов к шоферу и стал догонять Сашку.
Дунул холодный ветер. Где-то далеко сверкнула зарница. Сашка зябко поежилась…
— Замерзла? — озабоченно спросил Данилов.
— Немножко… В машине, должно, продуло.
Данилов с готовностью стал стаскивать пиджак.
— Не надо, сейчас дойдем.
— Одевайся, одевайся, ничего! — с грубоватой заботливостью прикрикнул Данилов и накинул ей пиджак: на плечи.
— А то молочка, может, выпьете? — приветливо предлагает пожилая женщина, подавая ковшик Сашке.
— Нет, спасибо, лучше воды… — Сашка жадно припала к ковшу.
— Откуда же сами будете? Чтой-то мне ваша личность будто знакомая, — вглядывалась женщина в Сашку.
— А это ваша соседка — Потапова, председатель колхоза «Заря», — пояснил Данилов.
— А-а, — женщина расплылась в улыбке. — Как же, как же, слыхали. Говорят, хорошо у них живут, — вздохнула она.
— Неплохо, — улыбнулся Данилов. — А у вас как?
— И-и, — махнула рукой женщина. — Не живем — слезьми умываемся! Кто что утащит — тем и сыты. Бригадиры, те возами тащат, мужики — мешками, ну, а мы, бабы, — карманчиками, — невесело посмеялась женщина, оттопыривая карманы на юбке. — Уж все, вроде, все вокруг жизнь наладили, а нам, видать, доли нет.
Данилов посмотрел на Сашку. Та задумчиво смотрела на женщину, покусывая губы.
— А вот, говорят, хотели вас присоединить к их колхозу, — кивнул Данилов на Сашку. — Как вы на это смотрите?
— Мы-то рады-радешеньки были бы, да, поди, не схотят они. Чего им такой хомут на шею? — покорно вздохнула женщина, понимая справедливость этого нежелания. — От нас уже две семьи к ним перебежали. Третьи просились, да не взяли они.
— Потому не взяли, что об вас подумали, — хмуро заметила Сашка. — Ежели всех принимать, так у вас никого и не останется.
— А у нас и так, почитай, никого не осталось. Мужики, которым должностей не осталось, все разъехались.
Сашка шумно вздохнула. Данилов снова взглянул на нее. Сашка виновато улыбнулась, развела руками: что, мол, поделаешь, придется брать.
— Ничего. Надо думать, Александра Васильевна захочет вам помочь? — снова посмотрел он на Сашку.
Та кивнула.
В это время лампочка под потолком замигала. Погасла, зажглась. Снова погасла.
— А, будь они неладны! — проворчала женщина в темноте. — Цельный вечер мигает. Чинят, чинят, никак не починят. Сейчас я вам лампочку засвечу…
Она загремела в темноте чем-то… В это время свет снова зажегся. Женщина поставила на стол керосиновую лампочку.
— Ну вот. Коль опять погаснет, зажгете… А теперь, не обессудьте, на ферму мне пора. Сторожихой я там.
— Как, вы уходите? — забеспокоилась Сашка.
— Может, мы тогда у соседей ваших посидим? — предложил Данилов.
— Да чего вы? — замахала женщина руками. — Сидите! Куда из тепла иттить? А когда пойдете — дверь на щеколдочку замкнете, и вся недолга…
— Не запираете? — удивился Данилов.
— А чего у нас брать-то? Веник старый? Ну до свиданьица… Может, еще когда заедете, милости просим! — слегка поклонилась она от двери.
— До свиданья, — попрощался Данилов.
