VIIIНезримые садына подступах к Храму.В Армянском кварталетарахтит мопед.В садах за высоким забором,в листве, на ветвях и в кронах,спят воины последней битвы.Под Западной Стенойсреди ног молящихсябродит горлица,тоскует горлом —зовет и зовет,а кого — не знает.Лохматый пес умирает на пустыре.Солнце жарит так, что даже мухинад ним обжигаются о воздух.Над псом понемногу вырастает клещевина.IXВ этом городе в полденьсолнце прячется в глазнойхрусталик.В этом городе смертьолива солнце роза воздуходнокоренные слова.Я перекатываю на языкекорень слова «закат», в раздумье.Солнце падает за карнизы,и в город вглядывается пустыня.Куст пахнет мускусной лисой,вдали хохочут сквозь слезы шакалы.В пустыне Давид настигает Авшалома,прижимает к себе, и оба плачут.Иаков поправляет под головой камень.XДнем солнцепекзатопляет пламенем вади[6],склоны текут в мареве,в нем движешься, переливаясь.Овцы щиплют колючку.На плечи прыгают вспугнутые акриды.Вот пастух-бедуин в сандалияхиз свитков Кумрана.Учитель Святости пишети пишет и пишетмне письмо, я прочтуего перед тем,как спущусь на дно, в сердцевинуАфро-Аравийского разлома.XIУлицы Тальпиота благоухаюттеплой ласковой пылью.Луна за мною движется на поводке,и ночь распускает свой синий парус.Я встаю на цыпочки и ножом распарываю парус.За ним сидят керубы, я слышуих затаившееся дыханье.О, этот стремительный полет!Рассвет тлеет в золе пустыни.Прозрачный гигантспускается спать к Иордану.С моря поднимается ветероки трогает солью губы.
