II.Терраска затянулась виноградом,И в комнатке был тихий полумрак,И в тесноте кровати встали рядом,И свешивался с потолка табак;Но все же было место для камина,Для умывальника, двух стульев и стола,И даже ширмочка из светлого сатинаК стене крючком прицеплена была;Для книг и для белья стояла этажерка,И белая двустворчатая дверкаВ стене скрывала емкий светлый шкаф,Пропахший от букетов горных трав.III.Весь день на узких грядках виноградаКопалась в три погибели вдова.Устанет — сядет, курит и так радаОсенним дням, как будто здесь дня дваЖивет, а не бесчисленные годы,И с новою прекрасной новизнойЕй улыбались солнце, горы, водыИ небо с знойно-синей глубиной.В жакетке старенькой, затертой и пятнистой,В коротком фартуке (и он уж был нечистый)И с головой, замотанной в фуляр,Идет с зарей к цистерне у чинар.IV.До кофея за утренней поливкой,Потом вздохнет с газетой у столаИ кофе пьет, и мирно топит сливкиВ горшочке глиняном. Она одна жила,Хоть и держала глупую старуху,С которою не знала, как ей быть.Варила ей обед, а та, жуя краюху,Не ела ничего, предпочитая литьОбед в помойку, целый день брюзжала,Что голодна, что ни за что б не сталаЖить у нее, узнавши наперед,Что голодно, и дела полон рот.V.Елизавета Провна полюбилаПетра и Кадю, часто вечерком,Сверкая папироской, приходилаПоговорить сквозь мглу о прожитом.И после дня горячего, прогулокВ горах и по морю, был тих вечерний час,Как города безвестный закоулокТам на окраине, гдe дремлют накренясьОсобняки, где не спешит прохожий,Где даже благовест из церковки, похожейНа музыкальные часы, так отдален,Что кажется — он мглой переломлен.VI.Как много музыки в твоих ударах, море,И напряженного внимания у скал!И если только ты сверкаешь в кругозореДа тяжких гор таинственный развалИ нет к людской душе тебе преграды -Как возмутишь ее ничтожный строй,Какие бросишь гулкие громады,Через нее плеснув своей волной!И свитки звезд да ты, голубоокий,Вы мне давали тайные уроки,И вслед за мною вторила волнаНачертанные Богом письмена.VII.Я с вами понял, горы, звезды, море,Премудрость хаоса и стройный мір его,И я служу причетником в притворe,И иepeй в притворе — Божество.И ладон — жизнь — струится по притвору;И скорбно-радостный творит молитву мiр;У царских врат отодвигая стору,Встречая чашу и потир.Из тяжких мук растет фиалка счастья,Из наручней сплавляются запястья,И божески спокоен только тот,
