Укладывала Вальку и, «adieu»Сказав из коридора, два стаканаНесла к себе — в одном свое питье,В другом о-дантифрис для полосканья…И долго было слышно, как онаВозилась, полоскала зубы, и — зеваньеОт предвкушения девического сна.Потом в кровати тестамент читалаИ, заложив Andenken ом, мечталаО Tante Augustchen, где в праздник быть пришлось,Где tuchtig war getanzt, где war famos.VIII.Потом — прощалась тетка Агриппина,И надевала кружевной капот,И доставала бром за банкою хинина,И клала челюсть в воду на комод…Ходила долго. Раздвигая сторы,Смотрела в окна; отставляла стул;Перебирала кофточки узоры,Сосновою водою душила… Свет мигнулВ щелях дверей — переносила свечку…И надо лбом колечко за колечкомКрутила долго папильоткой… РотДрожа шептал про «бранных воевод»…IX.А в кухне шепотом смеялась ПелагеяС ленивым дворником, подсолнухи грызя.И с городками из газет, желтеяПосудой, прусаками шелестя,Висели сгорбленные полки. ВялоЗахлебывались старые часыС привешенной канфоркой; и усталоГлядел засиженный Линевич со стены.Тянулись чистые половички к кровати,К подвальной западне, к ступенькам на полати.И в раковину капала водаС короткой песенкой, унылой, как всегда…X.В час, во втором звонился громко Костя,Пугалась Пелагея, задремав…И в трости с ящерицей из слоновой костиУже было что-то желчное, и правБыл узенький портфель с блестящей кнопкой,Когда упал на ларь в передней и сверкнул…И Пелагея сразу стала робкой,А Костя что-то буркнул, пальцем ткнулИ, вскоре, в помочах из кабинетаКричал он: «Умерли вы, что ли?» И, раздета,Простоволосая, пугалась тетка:- Что?— Что? Что такой? — «Газету из пальто!»XI.Из детской Валька, спрыгнувши с кроватки,Бежал на цыпочках по коридору в залИ там в стекло царапался… И пяткиСтучали позади… Он бился и кричал,И, вырвавшись, хватался за гардины…Потом несли его назад в кровать,И он стонал, весь странный и змеиный,И падал на кровать, уже не в силах встать…И спрашивала тетка, ПелагеюПозвав к ceбe и щекоча под шеюВиляющую Капку: «Убежал?»— Да, барыня! — «Заприте двери в зал!» —
Глава вторая
I.И только к двум часам огонь тушили в залеИ зажигали в коридоре ночники,И гулкую рояль устало запирали,И замолкали мягкие шаги…Тогда — на медный лист из теплого каминаУнылый дед в шлафроке вылезалИ отпирал буфет, и брал Бенедиктина;Садился на диван с ногами и вздыхал.И изредка, погладив под усами,Справлялся он с звонившими часами,
