Тает алмазною россыпьюНа подоконниках снег.Тише! Рассыпал он волосы,Сбросил свой шлем голубой…Чу, говорит он вполголосаГлухо, как башенный бой.Тише! Слова зачарованны,Жесты спокойно-просты;В тусклые латы окованный,Поднял к устам он персты.Тише! Он — тайна до полночи!Скоро, как вечность стара,Медью морозною стонучиБашня ударит: пора!
1921 г.
ЗАМУРОВАННЫЙ
Мёртвым светом лампочка нальётся…Заполночь сижу, курю, курю…Белым паром стужа из колодцаФимиам возносит декабрю.Замурован в каменной коморкеЗа незрячим матовым окном,Жду к себе, на мёртвые задворки,Дальний свист, затянутый гудком.То завод зовёт ночную смену,То бежит мохнатый паровоз…О мою настуженную стенуОперся под месяцем мороз.Дышит дымом тихий снежный город,Спать не спят церковные кресты…Приподняв короткий зябкий ворот,Друг ночей, откуда взялся ты?С белого угла на чёрный уголМесяц проводил тебя домой;Крепкими шагами ты простукал,На ходу закутываясь тьмой.Вот и смолк! Раскатистой дорогойК мосту опрокинулась гора;Тлеют улиц мглистые порогиБлеском накладного серебра.Раскрываю каменную стену —За окном, незрячим сквозь мороз,Чу, зовёт гудок ночную смену,Чу, бежит и плачет паровоз.
1921 г.
'Когда, отмаявши свой день,'
Когда, отмаявши свой день,Измучен пыткой крестной муки,Я вспоминаю лет далёких теньИ в ней твой взгляд, косу и руки.Когда твой красный сарафанИ на песке босые ногиБлеснут так ярко сквозь туманНас искалечившей дороги, —Мне хочется с тобой уйтиНа паперть старенького ХрамаИ руки бедные сплести,И ждать в снегу весны упрямо.Ловить чуть тёплые лучи
