Флакон от лака, заткнутый пыжом.Столяр поёт, достругивая спороПоследки леса… Подберётся скороИ инструмент, и лес, и керосин!Ещё жива, ещё крепка опора —Любовь и труд! Строгай, столяр, забораИ служб достанет для твоих тесин.
1920 г.
В НОМЕРЕ
Случайно в гостинице старойВ уездном глухом городишкеЛежу на бессонной кровати,Листая нелепые книжки.Сквозь полночь трещит караульщик,Звенят ямщики бубенцами.А в окна сквозь льдистые стёклаЛуна заплылась облаками.На волю бы, к ветру и стуже,В ямщичьи певучие сани,И мимо трещёток и улиц,И скрыться в морозном тумане.И думать о комнате жаркой,О ярком парном самоваре,О чём-то неясном и милом,Сгоревшем в забытом пожаре.Лежу на бессонной кровати,И кажутся смутными снами,Что в полночь трещит караульщик,Звенят ямщики бубенцами.На завтра в угарном вагонеУеду далёко, далёко.Забуду и город и номер,Где ночь коротал одиноко.И только, где б ни был,Должно быть, смирить и размыкать нескороТоску по саням и сугробам,Тоску снегового простора.
1920 г.
ХОДОК
Вот опять с котомкой за плечамиУхожу, измученный ходок,Новых мест, надуманных ночами,Поискать на север и восток.И опять заводит в знойном полеВольный ветер песню о судьбеНа своей, для горемычной доли,Заплетённой лыками трубе.Что найду? Куда со скарбом старым,С верным другом — серою козой,Бросив кут свой смерти и пожарам,Поплетусь сам шесть я за судьбой?Волга, Волга, приюти ты сноваГде-нибудь на дальнем берегуВсё, что есть последнего, святого,Что ещё кой-как я берегу!
