Теперь Храм постепенно приобретал первоначальный вид. Очертания ребенка-гиганта уступили место стенам из бетона, камня, базальта, воздушным силуэтам контрфорсов и парящей готической арке. И снова красно-золотые витражи поблескивали в неровном свете затянувшегося облаками заката.
«Дело сделано, — подумала Глиммунг. — Теперь я могу передохнуть. Большой рыболов ночи добился своей победы. Теперь снова все на месте».
«Пора идти, — подумал Джо. — А этому — оставаться».
— Да! — зашумели все остальные. — Выпусти нас!
Глиммунг замерла в растерянности. Джо слышал, как ее противоречивые мысли перекатывались туда-сюда, подобно бильярдным шарам. «Нет, — думала она. — Благодаря вам у меня есть великая сила; если я отпущу вас, то вновь уменьшусь, скукожусь, стану ничтожной».
«Ты должна отпустить нас, — думал Джо. — Таков был договор».
«Это правда, — мысленно отвечала Глиммунг. — Но у вас так много преимуществ, пока вы — части меня. Мы вместе можем работать тысячу лет,
— Проведем перекличку, — предложила Мали Йохос.
«Да, — подумала Глиммунг. — Пусть среди вас пройдет перекличка, чтобы выяснилось, кто хочет остаться внутри меня, а кто предпочитает отделиться и стать самостоятельным индивидом».
«Я останусь», — подумал Нерб Коль Дак.
«И я», — подумало паукообразное.
Перекличка продолжалась. Джо слышал, что кто-то предпочел остаться, а кто-то выйти на волю.
«Я хочу, чтобы меня отпустили», — сказал он, когда пришел его черед. При этом Глиммунг растерянно содрогнулась.
«Джо Фернрайт, — подумала Глиммунг. — Ты же лучший из них, неужели ты не останешься?»
«Нет!» — подумал Джо.
Он шел по тенистому берегу, где шевелились неясные темные силуэты и простиралось вдаль бесконечное топкое болото, где-то в глуши планеты Плаумэна. Как долго он находится здесь? Он не знал. Еще не так давно он был внутри Глиммунга, а сейчас брел, оступаясь и морщась от боли, когда острый камень резал голые ступни. Оступался на этом трудном пути.
«Неужели я один?» — думал Джо. Остановившись, он вгляделся в сумерки, пытаясь различить поблизости хоть какое-нибудь живое существо. Многоногое кишечнополостное, извиваясь, двигалось нему.
— Я ушел вместе с вами, — произнесло оно.
— И больше никого? — спросил Джо.
— На окончательной перекличке — только мы двое. Все осттальные остались. Может показаться невероятным, но это факт, они остались.
— В том числе и Мали Йохос?
— Да, — ответило кишечнополостное.
Значит, это все же случилось. Джо ощутил на своих плечах тяжесть веков; сначала подъем Храма, теперь утрата Мали — нет, это слишком много.
— Вы не знаете, где мы находимся? — спросил он. — Я не смогу долго так идти.
— Я тоже, — сказало кишечнополостное. — Но там, к северу, горит огонь. Я провел в его сторону параллактический луч, и сейчас мы движемся в этом направлении. Еще через час мы должны достигнуть его, если я правильно вычислил нашу скорость.
— Я не вижу света, — сказал Джо.
— Мое зрение лучше. Вы увидите его минут через двадцать. Он почти угасает; он очень зыбок. Я полагаю, что это колония спиддлов.
— Спиддлы, — повторил Джо. — Мы что, собираемся остаток жизни прожить среди спиддлов? Мы на это настраиваемся, покинув остальных в Глиммунге?
— Мы можем оттуда на аэробусе добраться до отеля «Олимпия», где остались наши вещи. А после этого можем вернуться каждый на свою планету. Мы сделали большое дело, ради которого прибыли сюда. Мы должны радоваться.
— Да, — проговорил Джо мрачно. — Мы должны радоваться.
— Это был великий подвиг, — тараторило кишечнополостное. — Можно было убедиться в том, что легенды, согласно которым Фауст должен потерпеть провал, не только ложны по отношению к реальности, но к тому же...
— Давайте поговорим об этом, когда доберемся до отеля, — перебил его Джо. Он продолжал брести по берегу. Немного помедлив, многоногое существо последовало за ним.
— На вашей планете очень плохо? — поинтересовалось кишечнополостное. — На Земле, как вы ее называете?
— На Земле, — сказал Джо, — так же, как в небесах.
— Значит, это плохо. — Да, — подтвердил Джо.
— Почему бы вам тогда не отправиться на мою планету? — спросило кишечнополостное. — Я могу найти вам дело... Ведь вы мастер-керамист, не так ли?
— Да.
— У нас на Бетельгейзе-Два полно керамики. Ваши услуги будут пользоваться большим спросом.
— Мали, — произнес Джо еле слышно.
— Я понимаю, — участливо застрекотало кишечнополостное. — Но она осталась там; она осталась с Глиммунгом. Потому что, как и остальные, она боится вернуться в прошлое. К одиночеству, тоске и сплошным неудачам.
— Наверное, я улечу на ее планету, — сказал Джо. — Из того, что она рассказывала... — Он замолчал, продолжая брести наугад. — Так или иначе, — закончил он, — там мне будет лучше, чем на Земле.
«И я все же буду среди гуманоидов, — подумал он. — А может быть, встречу кого-нибудь... вроде Мали. По крайней мере есть шанс».
Они продолжили путь в молчании. К маячащей вдали колонии спиддлов, которая с каждым усталым, неверным, слабым шагом становилась ближе.
— Вы знаете, — заметило кишечнополостное, — я, кажется, догадываюсь, в чем ваша проблема. Я думаю, вам стоило бы создать собственный сосуд из керамики, чем латать старые.
— Но еще мой отец был мастером-реставратором, — возразил Джо.
— Перед вами пример Глиммунга, который желал своего — и добился успеха. Так померяйтесь силой с тем, кто боролся за свершение задуманного, пусть даже безумного предприятия — и посрамил Книгу Календ, тем самым сломив казалось бы всесильную волю Рока. Восстаньте против Рока. Сделайте попытку.
— Да. Я сделаю, — решил Джо. Ему это еще не приходило в голову — керамика собственного производства. Технически он знал, как это делается. Он точно представлял себе, как изготовить керамическое изделие.
— У вас есть все, что нужно — и оборудование, и материалы, в мастерской, которую вам подарил Глиммунг, — продолжало кишечнополостное. — С вашими знаниями и способностями вы должны добиться успеха.
— Да-да, — глухо проговорил Джо. — Я попробую.
Джо Фернрайт вошел в свою новую, сверкающую чистотой мастерскую. Сверху лился свет ярких ламп. Он осмотрел верстак, три набора зажимов, самофокусирующиеся лупы, десять отличных калильных игл и глазурь любой расцветки, любого тона, густоты и оттенка. И зону невесомости. И печь. И банки с сырой глиной. И электрический гончарный круг.
Надежда теплилась в нем. У него было все, что нужно. Круг, глина, глазурь, печь.
Открыв банку, Джо зачерпнул из нее влажную пригоршню серой глины, перенес ее к гончарному кругу, включил его и опрокинул глину на центр вращения. «Итак, начнем», — довольно сказал он себе. Большими пальцами он углубился в податливый материал, вытягивая из него высокую форму, которая вскоре оказалась совершенно симметричной. Удлиняя заготовку все больше, он все глубже погружал в толщу глины два больших пальца, оставляя в центре пустоту.
