просто не было такой феноменальной скорости. Но я был моложе Пеки и упорно продолжал ходить учиться на игры с его участием».
Другие болельщики просто восхищались моим мастерством, оставаясь почитателями на всю жизнь, как например, художники Кукрыниксы: «Когда кончалась тренировка ленинградских динамовцев и футболисты направлялись на пляж, за ними шли толпы болельщиков, и самый большой «хвост» был у Пеки, как любовно его называли. Несмотря на свой небольшой рост и залихватскую челку, Пека нам казался самым совершенным человеком на земле. За кажущейся легкостью и большим природным дарованием этого футболиста были годы упорных тренировок, которые и привели его к такому совершенству».
В том, что популярность футбола была во много раз выше теперешней, нет ничего удивительного. Она связана не только с уровнем мастерства. В те годы футбольный матч был событием большого культурного значения, к которому хотели быть причастными все: артисты, писатели, военные, ученые, композиторы, рабочие — словом, люди всех профессий и всех возрастов, мужчины и женщины. Московский динамовец Михаил Якушин вспоминал: «Когда в довоенное время в Москву приезжало ленинградское «Динамо», за которое играл Петр Дементьев, многие, даже очень далекие от спорта люди метались по городу в поисках лишнего билетика, обзванивали всех знакомых, умоляя достать билетик на «Пеку», словно речь шла о какой-то театральной знаменитости. Даже им было ведомо, что они увидят на поле ярчайший спектакль, так сказать, театра одного актера». («Олимпийская панорама». 1983. № 2). Так же трудно было достать билеты и на игры сборной страны, ибо раскупались они заранее.
В составе сборной мне удалось сыграть с целым рядом зарубежных команд. К сожалению, подобные встречи проводились нечасто, но тем интереснее было участвовать в них. Класс игры зарубежных команд в целом был, на мой взгляд, выше, чем у нас, но неудач нашей сборной не припомню. Прежде всего потому, что среди моих партнеров было немало ярких индивидуальностей, способных взять игру на себя и переиграть чуть ли не половину команды гостей. Советских футболистов отличала великолепная физическая подготовка, причем она была гораздо выше, чем у зарубежных мастеров. Ну и, наверное, еще огромное желание победить, хотя никакой платы за выступления игроки сборной не получали. Все мы где- то работали. Перед проведением матча освобождались от работы на пару-тройку дней, получая вызов из Всесоюзного комитета по физической культуре и спорту.
По приезде в Москву иногородних футболистов размещали на стадионе «Динамо» в маленькой гостинице, где кроме нас, временных постояльцев, жили и спортсмены, ждавшие свою очередь на жилплощадь в столице. В их числе — знаменитый боксер Виктор Михайлов, с которым я тогда очень подружился. На этом стадионе футболисты сборной готовились к встречам с зарубежными командами. Тренеров у сборной не было. Распоряжался делами начальник команды, снабжавший нас мячами и формой. Тренировались в основном самостоятельно. Кто бил по воротам, кто делал пробежки по полю с мячом. Потом играли поперек поля, но большую часть тренировки составляли двусторонние игры (восемь на восемь, девять на девять — запас у сборной был большой) на протяжении двух с половиной часов и более. Иногда устраивали встречи сборной с клубными командами.
Состав сборной на протяжении тридцатых годов менялся постоянно, исключение составляли разве что братья Старостины, прочно закрепившиеся на своих игровых позициях. Для большинства же находились опасные конкуренты, превосходившие их либо в технике, либо в скорости. В начале тридцатых за сборную выступали футболисты из разных городов: москвич Станислав Леута, харьковчане Иван Привалов и братья Фомины, защитник Константин и полузащитник Николай и другие. В 1935 году сборная уже большей частью состояла из московских динамовцев. Интересно, что Василий Смирнов — лучший игрок своей команды, в «Динамо» играл правого полусреднего, а вот в сборную был приглашен на место центрального нападающего. На левом краю играл Сергей Ильин, в полузащите — Александр Ремин, в защите — Виктор Тетерин и Лев Корчебоков. У сборной была, как теперь говорят, «длинная скамейка» вратарей: киевлянин Антон Идзковский, москвич Иван Рыжов, ленинградец Георгий Шорец.
Независимо от клубной принадлежности, отношения между игроками сборной неизменно оставались дружескими. Не было ни зависти, ни нездорового соперничества. В свободное от тренировок время всей командой посещали московские театры, больше драматические. Билетами снабжал нас заядлый театрал Андрей Старостин, достававший деньги на их приобретение благодаря своей изобретательности. Будучи человеком азартным, он водил нас на ипподром, находившийся неподалеку от стадиона «Динамо» на Беговой улице. Мы складывались, отдавали ему деньги, и он ставил на какую-нибудь лошадь. В случае выигрыша, что было нередко, ибо Андрей слыл знатоком в этом деле, он покупал нам билеты в театр. С ним мы побывали в Большом театре на опере, посещали спектакли Малого театра.
В составе сборной страны я совершил в 1935 году поездку в Турцию. Эта поездка занимает особое место в моей биографии по двум причинам. Во-первых, она описана в книге Льва Кассиля «Турецкие бутсы», позже переименованной им в «Пекины бутсы». Адресована она была детям и представляла собой смесь были и небылиц. Однако написанная о футболисте, находившемся в то время в зените славы, книга принесла огромный успех автору и пользовалась большой популярностью у всех любителей футбола. Хорошо помню, что летчик Анатолий Ляпидевский, участник спасения челюскинцев, спрашивал в одном из интервью по радио у Кассиля, когда же будет продолжение книги. Лестно, конечно, было читать написанное о тебе искренне и в доброжелательной форме, но эта книга не удовлетворяла, разумеется, ни меня, ни Льва Кассиля в содержательном плане. Мы собирались написать с ним сообща большую серьезную повесть о моей жизни, но осуществить это намерение так и не смогли.
Поездка запомнилась мне и потому, что выезды сборной страны за границу были в то время большой редкостью. Участвовать в них было очень почетно. Из ленинградцев кроме меня в состав вошли нападающий Владимир Кусков, вратарь Георгий Шорец, полузащитники Борис Ивин и Валентин Федоров.
Капитаном сборной был Александр Старостин — защитник высокого класса, умный и тонкий стратег. Место центрального хавбека занимал его брат Андрей — цепкий, резкий, жесткий футболист, прекрасно игравший головой, чрезвычайно сильный в отборе мяча. Нередко он подключался и к атакам. К слову сказать, московский «Спартак», за который выступали Старостины, славился именно своей защитой. Поэтому оба брата — старший Николай к тому времени уже закончил выступления в футболе — и были делегированы в сборную СССР.
В Турцию нас доставил пароход «Чичерин». Стамбул, где состоялись первые две встречи, запомнился чистыми и зелеными улицами, а вот футбольное поле оставило удручающее впечатление. Как и на других турецких стадионах, оно почти не имело травяного покрова, было очень жестким. Тем, кто плохо владел мячом, приходилось трудновато, особенно когда надо было «вытаскивать» мяч из образовавшихся на поле ям. Мне это не мешало — ведь я с детства привык играть на неровностях. Благодаря небольшому весу и высокой технике владения мячом я спокойно обходил подобные препятствия, не застревая, в отличие от грузных игроков.
Затем мы провели два матча в Анкаре. Во втором произошел такой эпизод. Наши подавали угловой. Я в прыжке хотел пробить головой, но вдруг турецкий защитник ударил меня в глаз кулаком. Удар был так силен, что меня унесли с поля на носилках.
В Измире, где проходили еще две встречи, я сначала на поле не вышел и стоял в проходе трибун со Львом Кассилем, который был откомандирован с нашей сборной в Турцию в качестве специального корреспондента газеты «Известия». Диктор объявил составы команд, и тут на трибунах начало твориться что-то невообразимое. Полтора тайма болельщики непрерывно скандировали: «Товарищ Тонтон, товарищ Тонтон!» («тонтон» означает по-турецки «маленький»), требуя, чтобы я вышел на поле. Не поняв в чем дело, я спросил у Кассиля, почему турки так сильно кричат. Кассиль объяснил. Я стоял в раздумье: «Может, все-таки выйти?» Однако Кассиль категорически отсоветовал это делать, напомнив о моей травме.
Измир, как и Анкара, не произвел на меня особого впечатления — обычные промышленные города с заводскими трубами, совсем не то, что яркий, праздничный Стамбул. В последнем матче я снова вышел на поле. У турок прекрасно играли как защита, так и нападение. Однако они, обладая хорошими скоростными качествами, уступали нам в технике. Ко мне персонально был прикреплен капитан турецкой команды. В той игре блестяще действовал вратарь Неждет. Однажды, когда я выполнял удар по воротам, он снял мяч у меня прямо с ноги. Все-таки мне удалось забить ему гол. Тренер сборной Турции в интервью корреспондентам газеты «Красный спорт» особо выделил игру братьев Старостиных и мою.
В Турции меня запомнили надолго. Уже после войны, когда я выступал в составе ленинградского
