В конце концов комендант вынужден был отказаться от своего поста, заявив, что ему было послушно любое судно в плавании, но он ничего не может поделать с женской командой Ассеншена.

Конечно, тому, кто никогда там не бывал, трудно себе представить особенности жизни на острове. Как-то жена одного морского офицера, как только ступила на берег, спросила:

— Где же резиденция губернатора? И где его экипаж?

— Вон там — палатка коменданта, а здесь — тележка, одна на весь остров, мэм, — вежливо ответил моряк.

Восемьдесят лет назад на остров приехал мистер Хилл[114]. Здесь ему удобнее было определять точное расстояние от Земли до Солнца. Он провел на Вознесении шесть месяцев. Его жена нашла, что вести на острове хозяйство довольно трудно. В булочной ей давали зачерствевший хлеб. В семь утра звонил колокол, и все опрометью кидались за своей скромной долей молока, которое привозили с гор.

— Как у вас насчет овощей? — спросила как-то у повара миссис Хилл.

— Только сладкий картофель, да и привезут его не раньше следующей пятницы.

— А где живет мясник? — спросила миссис Хилл.

— У нас его нет, — ухмыльнулся кок. — Волам и овцам не хватает еды и питья, и обычно они подыхают раньше, чем их успевают забить.

— Но уж, конечно, здесь полно рыбы? — не унималась супруга астронома.

— Обычно есть, мэм, но не во время шторма.

Остров Вознесения был свидетелем многих драм на море. Нередко изможденные люди с пересохшими глотками с надеждой смотрели на пик Грин, в то время как волны неделями носили их в шлюпках после кораблекрушения. Сюда пришвартовывались конфискованные суда работорговцев, и африканцы, ступив на камни острова, уже становились свободными. Одно время здесь жило столько круменов из Западной Африки, что пригород Гарнизона назвали Крутаун.

Несколько раз на якорь у берегов острова Вознесения становились два британских военных корабля — «Черепаха» и «Флора». Позднее «Черепаху» решили использовать для защиты острова, и в 1844 году она вновь появилась у его берегов. «Черепаху» сделали потом угольным дебаркадером, а «Флора» в 1865 году стала сторожевым судном. Через семь лет ее как плавучую базу перевели в Саймонстаун.

У острова «Флора» едва не попала в беду. Однажды ночью лопнули швартовы фрегата, на борту которого в то время находилась группа больных моряков, привезенных из Западной Африки. Корабль начал медленно дрейфовать под юго-восточным ветром. Долго никто не замечал опасности. Вдруг кто-то увидел, что огоньки поселка как бы затухают. Моряки успели бросить якорь, к счастью до того момента, как фрегат отнесло на глубокую воду. «Флора» оставалась на якоре у островного шельфа[115], а через несколько дней ее подвели к острову.

На борту почти не оставалось продовольствия и воды. Такелаж сняли, и корабль сам не мог передвигаться. Если бы его отнесло дальше в океан, то на острове не нашлось бы ни одного судна, способного вернуть «Флору». В те дни подводного кабеля еще не было, поэтому и команда и больные скорее всего погибли бы в океане.

Что касается «Черепахи», то она, видимо, была еще способна на морские странствия. Однажды на острове пересохли все источники пресной воды, и рабочие погибали от жажды. Тогда «Черепаха» подняла паруса и двинулась на юг к Святой Елене, возвратившись с наполненными водой бочонками. Название судна не говорит о его быстроте или оборотистости, но тем не менее оно вернулось как раз вовремя, чтобы спасти людей от гибели.

В 1881 году Англия фактически оставила остров Вознесения, и бесполезный гарнизон из пятисот военных моряков, содержание которого обходилось в сорок тысяч фунтов в год, покинул остров. Вскоре после войны и этот гарнизон показался Адмиралтейству обременительным. Оно отказалось от его содержания, так же как и от других «балластов» королевского военно-морского флота. В 1922 году английский флаг был наконец спущен и хозяином острова стал директор Восточной телеграфной компании.

Но на Гарнизоне до сих пор сохранились воспоминания о военных моряках — слишком долго были они хозяевами острова. Все здания в поселке и в горах по-прежнему принадлежат Адмиралтейству — они отданы связистам кабельной службы в бессрочное пользование. Такие названия, как «Дыра в Бочке» — скверик посредине поселка, — напоминают о тех временах, когда здесь торговали ромом в разлив. Сейчас адмиралтейский домик уже развалился и его уничтожают белые муравьи, а когда-то это была прелестная вилла резиденция морского коменданта на Крестовом Холме. Как-то раз я повстречался с доктором, который принял госпиталь от военно-морского врача. Он рассказал мне, что операционный стол сохранился еще со времен Нельсона — устрашающее ложе с пятнами крови и с железными кольцами, которые помогали распять пациента, когда ему без наркоза отпиливали руку или ногу.

Красный фонарь у полицейского участка представляет собой медный бортовой иллюминатор, забытый моряками военного корабля. Они построили и тюрьму, которая вот уже много лет бездействует. Моряки же воздвигли в 1843 году церковь Св. Марии, в стенах которой замурованы плиты с именами военных, павших в морских сражениях, погибших в горах и умерших во время службы на острове. Я вспоминаю еще маленькую купель из серого известняка, в которой крестили местных детишек.

Большинство домиков на Гарнизоне построено сто лет назад. Чиновники кабельной службы перестроили только стены, выложив их из лавовых кирпичей, после чего они стали очаровательными. Главная комната — это всегда открытая, затененная веранда, доступная исключительно приятному юго- восточному пассату. Без ветра жизнь на острове была бы невозможной. Периодически он меняется и дует уже от берегов Западной Африки. Тогда его называют береговиком: это горячий и неприятный ветер, он приводит в раздражение всех, пока не появится благословенный пассат.

В домах вы найдете мебель, которая становится в наши дни антикварной, — такой мебелью красного дерева старая Восточная телеграфная компания снабжала своих представителей в отдаленных местах: гардеробы, комоды, большие шкафы, украшенные фирменной виньеткой компании. На кухнях — керосиновые холодильники и газовые плиты.

Большую часть времени жители проводят вне дома. Обедают на веранде, а многие там же и спят. Здесь же можно устроить веселую вечеринку. В таких случаях сюда ставят несколько маленьких запыленных полированных столиков, уставленных бутылками с огненным джином и закусками на старинных подносах, которые можно отыскать только у связистов-кабельщиков, живущих в самых экзотических уголках земного шара. Каких только историй не услышишь здесь после захода солнца!

Около каждого дома имеется резервуар на сорок галлонов воды. Народу на острове немного, и сейчас разрешено употреблять по семь галлонов в день на человека.

Когда я приехал сюда второй раз, в апреле 1957 года, жители особенно страдали от жажды, так как большой резервуар в горах дал течь и пересох. Запаса воды хватило бы только на двадцать дней, но тут в горах прошел дождь. К концу своего пребывания моряки построили здесь ветряную мельницу, которая накачивала соленую воду в общую башню, и в каждом доме, куда вода шла по трубам, можно было принять морскую ванну. К великому сожалению островитян, этого удовольствия теперь они уже лишены.

В суровом островном мире есть и рай — гора Грин. Когда вы покидаете Джорджтаун и из глаз скрываются маленькие, любовно взращенные садики, заросшие бугенвиллиями и петуниями, когда попадаешь в дикий мир застывшей лавы, кажется, что остров здесь уже навсегда одет в какую-то уродливую маску. На протяжении первой половины пути к вершине видны лишь кратеры, угрюмые холмы и красная или серая пыль да острые обломки шлака, которые за шесть миль пути изрежут ваши башмаки; лава так и застыла, как текла, волна за волной. В этой вулканической пустыне люди часто теряют дорогу, их находят потерявшими рассудок и полумертвыми от жажды.

Я вышел из «джипа» у так называемой Одной Лодки. Под ногами скрипела крошащаяся лава, издавая тихий звон, подобный разбитому фарфору.

Обследован ли весь остров? Весьма сомнительно. Наверняка есть еще неисследованные уголки, скрытые зазубренными выступами лавы и широкими расщелинами. По ночам от охлаждения лава со зловещим шипением сжимается. Куски шлака принимают очертания человека или зверя, и становится жутковато. Лучше уж держаться поближе к дороге.

По дороге к горе Грин есть три примечательных места: Возблагодарим Господа — с маленьким