тех, кто к твоему бизнесу никакого отношения не имеет. Вчера, например, завезли новейшее оборудование в родильный дом. Зачем ехать в частные клиники или заграницу? Готовься и рожай на месте – все для этого есть: и передовая диагностика, и разные барокамеры, и помощь роженицам. Так-то, девушки! Рожать будете здесь! А все остальное – где душа пожелает.

     Он засмеялся, глядя на любимых дочерей.

     – Это еще не все. Сегодня открыли первое отделение паллиативной медицины. Заметьте: первое во всей области. Теперь одинокие старики с неизлечимыми болезнями будут свой век доживать не под забором, а под присмотром опытных врачей, в уютных палатах. А завтра – внимание, товарищи присутствующие! – мы открываем приют. Знаете для кого? Для бездомных зверюшек. Будет ваш любимый папочка теперь еще собакам друг и кошкам брат!

     И рассмеялся еще громче.

     – И тебе не противно этим заниматься, да еще нам за столом рассказывать? Мало разных стариков-бомжей, которые и без твоей какой-то медицины сдохнут, так еще эту бездомную тварь со всех подворотен и улиц будешь собирать: с блохами, болячками, брюхастых, голодных, ободранных. Фу, меня сейчас вывернет, – Вера брезгливо передернула плечами.

     – Успокойся, Верочка, – Любовь Петровна погладила ее по руке. – Разве это плохо – заботиться об одиноких, больных? И не только людях, но и домашних животных, выброшенных на улицу?

     – Пусть заботится, о ком хочет, только не нужно нам обо всем за столом рассказывать. Давай еще их сюда приведем, места всем хватит. Пусть везде лазят, подаяние просят, блох разводят, вшей, гадят повсюду, «ароматы» во всем комнатам пойдут… Одного из таких «бездомных» папуля в дом наш уже привел, выкормил, вырастил.

     – Это ты о ком? – Смагин строго посмотрел на Веру. – О Владе?

     – Да, о твоем дикаре! Сколько волка ни корми – он все в лес глядит. Так и твой тунгус: сколько его не воспитывай, где ни учи, какими шампунями ни мой – а тундрой, лишаями, звериными шкурами от него все равно прет.

     – Немедленно прекрати! – уже не выдержала Любовь Петровна. – За все, что вы имеете, обязаны прежде всего отцу. А отец ваш обязан Выквану за самое дорогое, что имеет сам – свою жизнь. Если бы не Выкван, то…

     Она не договорила. Вошла горничная, неся со своими помощницами подносы с едой.

     – Ну-ка, Дарьюшка, чем ты сегодня нас удивишь, порадуешь? – в ожидании чего-то вкусного Смагин потер руки. – Кудесница, мастерица ты наша!

     И едва сняли крышки, над столом разлился аромат изысканных блюд.

     – О, какая красотища! Это же фуа-гра! Утиная печеночка! С ризотто! Это уже выше моих сил!

     Павел Степанович радовался, как малое дитя, накладывая себе все, что лежало на подносах: жареную печень, приправленную яблоками, грибами, черносливом, ежевикой, разные салаты.

     – Обалдеть, какая вкуснятина! Пробуйте, пробуйте, не то сам слопаю! Никому не оставлю! Дарьюшка, еще неси, да побольше вот этой печеночки жареной.

     Смагин не уставал нахваливать стоящую перед ним вкуснятину. Но вдруг остановился и взглянул на сидевшую напротив Надежду.

     – Наденька, чего не ешь? Помнится, ты всегда любила жареную печенку. Что случилось?

     – А то и случилось, что для Надюши мы приготовили особое блюдо, – вместо нее ответила все та же миловидная горничная Дарья, которую в доме давно знали и любили как заботливую хозяйку. И поставила перед ней мисочку, накрытую серебряной крышкой.

     Застолье мгновенно прекратилось и все уставились на Надежду в ожидании того, чем она хотела удивить.

     – Нам-то хоть кусочек оставь, – жалобным голосом попросил Смагин, тоже не зная, что было под крышкой. – Ма-а-а-аленький. Пожалуйста. Для папочки твоего любимого.

     – Да тут всем хватит, мне не жалко, – рассмеялась Надя. – Раз, два, три! Налетай, разбирай!

     И, сняв крышку, поставила миску на середину стола. Но каково было изумление, когда все увидели там самую обыкновенную печеную картошку: без приправы, без добавок – только картошка. Никто к ней даже не притронулся. Надя же взяла одну картошину и стала есть, посыпая солью.