Грейсоном Хейзом.

Все это время Каролина беспокоилась, что Лиланд не вернется к назначенному часу, чтобы сопроводить её на ужин, и возможно, именно переживания воплотили надуманную задержку в жизнь. Во время ужина она и стала жертвой мистера Коддингтона, который на протяжении всех трех перемен блюд настаивал на обсуждении кастовой системы аборигенов островов Фиджи. Каролина заметила Лиланда, опоздавшего к началу ужина, и теперь опасалась, что предпочтя несколько часов в обществе горничной гольфу (в который она никогда не играла), она лишилась его расположения.

– Я никогда не понимал, что люди находят в старом Кэри Лонгхорне, – сказал мистер Коддингтон с жестокостью, которую Каролина заметила прежде, чем окончательно потеряла терпение.

– Я совсем не понимаю, какое вы имеете право на… – начала она, но была спасена от скандала, узрев своего дневного сопровождающего за спиной Коддингтона.

Он улыбался своими полными губами, так красиво выделявшимися на лице, а голубые глаза блестели в приглушенном свете. Каролина перестала танцевать, и секундой позже Персиваль отпустил её руку.

– Мистер Бушар.

– Мисс Брод. – Лиланд поклонился и повернулся на каблуках. – Мистер Коддингтон, могу ли я вмешаться?

Ноздри Персиваля возмущенно раздулись, и на мгновение Каролине показалось, что сейчас он озвучит свое недовольство происходящим. Но он молчаливо отступил, и Каролина ощутила, как её руку перехватила чья-то более сильная ладонь, уже тянущая её назад в толпу танцующих.

– Похоже, я снова должен попросить у вас прощения, – извинился он, хотя Каролина едва ли его слушала. Сверкающие белые зубы кавалера, его широкие плечи и статная фигура потрясали её. – Если бы я увидел, что вас захватил этот докучливый осёл, простите за бестактность, то пришёл бы вам на помощь намного раньше.

Внезапно музыка заиграла громче и звонче, словно внутренние переживания самой Каролины выплеснулись наружу посредством звуков скрипок и рожков. Она желала и дальше просто смотреть на Лиланда, но напомнила себе, что Элизабет никогда не показывала своим ухажерам, что ей что-то от них нужно, или, что она вообще в них заинтересована. Каролина повернулась, чтобы Лиланд мог рассмотреть её профиль, и посмотрела на собравшихся вокруг людей, довольная своим местонахождением. Ведь рядом находились леди Дэгмолл-Листер, танцующая со своим молодым спутником, и знаменитый архитектор Уэбстер Янгхэм, прижавшийся в танце к одной из молодых миссис Астор. Все были одеты в свои лучшие наряды, словно жизнь на самом деле являлась какой-то сказочной театральной пьесой, в которой каждый выход должен быть освещен собственным прожектором. Ранее все шептались, обсуждая миссис Генри Шунмейкер, танцующую с обожающим её мужем. Глаза Генри были полны тайн, но руки прикасались к жене. Теперь Каролина потеряла их из виду, но заметила Диану Холланд, переодевшуюся после ужина в другое платье. Грейсона Хейза также нигде не было видно.

Каролину немного разочаровало, что Элизабет уже отправилась отдыхать, оставив Тедди Каттинга без партнерши по танцам, и больше не увидит, как её бывшая горничная входит в тот узкий круг, в котором сама Элизабет когда-то была безусловной принцессой. На мгновение Каролина осуждающе задумалась, завела ли её бывшая хозяйка нового любовника из числа слуг для ночных свиданий. Но теперь это не имело никакого значения. Вокруг было достаточно свидетелей того, что Каролину приняли в здешнем обществе с распростертыми объятьями, и кое-кто из них завтра с помощью телеграфа даже сможет поделиться этой новостью со своими друзьями в газетах. Они все стали её друзьями или, по крайней мере, знакомыми – теперь они должны быть с ней милы и брать её с собой в поездки. Каролина была одержима своим новым важным общественным значением, которого её никак не могли лишить завистники и мелочные интриганы.

– Мисс Каролина Брод?

Когда низкорослый мужчина в галстуке-бабочке произнес её имя, Лиланд остановился. Каролина поняла, что больше не танцует с человеком, который этим днем дал ей намек на возможное последующее предложение руки и сердца, и бессознательно испытала ненависть к этому посыльному, терпеливо ожидающему чуть поодаль возможности передать ей известие.

– Да?

– Вам пришла телеграмма.

– Ну так отдайте её моей горничной, – отрывисто ответила Каролина, словно получать телеграммы среди ночи ей было не привыкать, и двинулась обратно к Лиланду.

Он ждал её в дальнем конце бальной залы около белой решетки, отделяющей гостей от работников кухни. Решетку оплетала настоящая виноградная лоза – в начале вечера Каролина исподтишка в этом убедилась.

– Я так и сделал, – мужчина запнулся, и в том, как он заколебался, прежде чем произнести следующие слова, было нечто ужасное. – Она сказала, что надлежит сразу же сообщить вам. Мол, вы сразу же захотите ответить. Наша комната для переписки, где вы сможете воспользоваться телеграфом, находится на первом этаже, сразу же за…

Тысяча грубых слов в адрес посыльного рвались с языка Каролины, но ни одно из них не сорвалось с губ. Она знала, что на её лице сразу же отразилось разочарование от того, что ей приходится покидать общество, хотя при взгляде на Лиланда она попыталась изобразить отважную улыбку.

– Уверена, что ничего серьёзного не произошло, – сумела произнести она.

– Надеюсь на это. – Глаза Лиланда так лучились добротой, что Каролина не могла на него смотреть. – Хотите, чтобы я пошёл вместе с вами? – предложил он.

Какими бы ни были новости, шестое чувство подсказывало ей, что Лиланду слышать их не нужно. Она покачала головой и повернулась к мужчине в галстуке-бабочке. Тот вывел её из бальной залы, где остались веселиться все, кого стоило видеть и знать. Ступив в вестибюль гостиницы, Каролина посмотрела на изысканный узор на ковре и ощутила, как сильно ей жмут новые туфельки на высоких каблуках с маленькими золотистыми хохолками на мысках.

Комната для переписки была уставлена мебелью из полированного дуба и техническими приспособлениями, инкрустированными золотом. Она была хорошо освещена, и Каролина вновь почувствовала себя неловко рядом с утонченным низкорослым мужчиной. Он вручил ей телеграмму, и на мгновение она отчаянно пожалела, что не может отдать её обратно и сделать так, чтобы написанное оказалось неправдой. Жалела, что не может отправиться назад в бальную залу и до упаду танцевать с Лиландом. Но ничто не могло изменить окончательность того, что она прочитала.