причастием. Прежде всего, что такое покаяние? Покаяние — это особенное состояние человеческого сердца, но оно должно иметь некоторые необходимые черты в себе для того, чтобы быть признанным достаточным для совершения Таинства покаяния. Часто бывает, что человек вообще-то кается, но так ли он кается для того, чтобы Таинство было совершено или не так? Что необходимо для того, чтобы это покаяние было достаточным? Может быть, это несколько схоластический подход, но для того, чтобы подчеркнуть некоторые важные черты, особенные черты покаяния, все-таки скажу.

Начинается покаяние с того, что человек сознает свою греховность, начинает видеть свой грех. Об этом приходится говорить потому, что среди современных прихожан это бывает не часто. Очень часто толпа исповедников громко кричит: «Грешны, батюшка, грешны! Грешны, батюшка, во всем», — но при этом совершенно не могут сказать, в чем именно они грешны. Подходит бабушка и сколько ты ее не допрашивай: «В чем ты все-таки грешна «Она вам не скажет. У нее даже есть некоторое общее сознание своей виновности. «Да, я грешная, грешная», — но чем грешна, она не знает. Общее сознание своей греховности хорошо, но недостаточно. Нужно, чтобы человек знал свой грех. Есть в 50 псалме такие слова: «И грех мой предо мною есть выну» — да грех мой всегда предо мною, я всегда вижу свой грех. Необходимо знать свой грех точно. Чем ты погрешил, чем ты грешен? Это, конечно, первое условие. Но очень часто бывает так, что человек знает свой грех, и даже о нем говорит, но не имеет сокрушения сердечного. Приходится иногда на исповеди слышать ужасные грехи, самые страшные преступления. Такие преступления, от которых просто стынет кровь в жилах. И далеко не всегда эти преступники имеют сокрушение сердечное. Приходит человек и говорит, что он убийца, или еще что-нибудь, и совершенно при этом не может покаяться, не может сокрушаться об этом.

Многие из вас читали книгу «Отец Арсений» и, наверное, помните, как там о. Арсению пришлось принимать исповедь страшного убийцы, и он не смог отпустить ему грехи. Убийца умирал от рака в лагере и позвал его, чтобы покаяться перед смертью. И о. Арсений долгое время сидел у него на кровати и слушал его исповедь: страшный рассказ о тех преступлениях, которые он совершил за свою долгую жизнь. Рассказывал он подробно, как он кого убил, как он еще что-то сделал, и как его мучили потом образы убитых им людей. Все это рассказывал, но он не имел покаяния, т. е. не было сокрушения сердечного. Он себя даже не оправдывал. Он знал, что он преступник, но он не мог об этом плакать, он не мог сокрушаться.

Это сокрушение не так то просто дается человеку, когда он много согрешил, и это есть некоторый признак духовной смерти. Сатана и ангелы его тоже знают свои преступления, но они не каются в них. Дар покаяния — это дар особенный, дар Божий, благодатный и о нем нужно всегда просить Бога. Именно в ответ на молитву нашу, на нашу просьбу мы можем получить этот дар покаяния. Таким образом, второе условие есть сокрушение сердечное, т. е. сокрушение о содеянном. Но, к сожалению, и это тоже не все, потому что бывает и так, человек приходит и плачет о том, что он сделал. И горько плачет. Но как только ты его спросишь: «Обещай, что ты не будешь больше так делать», то он молчит. Или приходит женщина и плачет, что она сделала аборт и просит ее простить. А когда ты говоришь: «Обещай, что ты больше никогда не будешь делать». Она говорит: «А что же я, сколько же я должна рожать детей?» Т. е. она понимает, что это грех, что это преступление, но она уже заранее решилась это преступление делать и дальше и каждый раз получать отпущение грехов. Так она и говорит: «Я уже сделала четыре аборта, но я ходила молитву брала, я каялась в этом, и вот я сделала пятый, даже еще могу и шестой и так далее. Я каждый раз буду каяться и плакать об этом». Но буду убивать своих детей по-прежнему.

Такая удивительная извращенная философия. Она оказывается, чрезвычайно свойственна падшему человеку, так что можно и знать свой грех и сокрушаться о нем, и мучиться им можно, но это еще не покаяние. Покаяние будет только тогда, когда человек будет иметь твердую решимость измениться и больше так не грешить. Некоторые говорят на исповеди, когда говоришь: «Обещай, что ты больше не будешь так грешить», — они говорят: «Батюшка, а ведь клятвы давать запрещено в Евангелии. Почему это вы требуете, а как я могу обещать, а вдруг я нарушу обещание». Да, что-то в этом есть такое, будто бы и правильное, но, тем не менее, каждый раз, когда совершают таинство, мы требуем обещания. Когда совершается Таинство крещения, крещаемый дает крещальные обеты, т. е. присягу, обещания. Когда совершается Таинство брака, то же самое происходит. Священник спрашивает: «Не обещался ли ты иной невесте, или иному жениху, и будешь ли ты, или обещаешь ли ты теперь быть верным браку своему и Церкви?» При Таинстве рукоположения требуется ставленническая присяга, когда ставленник дает присягу-обещание. Также и в Таинстве покаяния после того, как священник прочитает разрешительную молитву, он говорит: «Поцелуйте Крест и Евангелие». Зачем целовать Крест и Евангелие? Что это значит?

Если вы читали когда-нибудь или слышали летопись, какие-то документы исторические, скажем русские, то там очень часто встречаются слова, что вот такой-то боярин целовал крест царю на том-то и том-то. Свидетельские показания все давались перед Крестом и Евангелием. Т. е. целование Креста и Евангелия — это как раз обещание верности, т. е. я обещаю и вот целую Крест и Евангелие в подтверждение того, что для меня это свято, что я перед Крестом обещаю. Перед образом распятого Спасителя обещаю прекратить так грешить. Вот что значит целование Креста и Евангелия. Это существенная часть Таинства покаяния. И только тогда, когда человек имеет твердую решимость измениться и больше не грешить так, тогда только можно считать, что он кается. Здесь требуются опять- таки некоторые разъяснения. В каких случаях мы можем требовать такой клятвы? В тех случаях, когда мы хотим совершить Таинство покаяния. Когда придет человек и скажет: «Я опять раздражался, опять унывал или какие-то мне помыслы пришли нехорошие» или еще что-нибудь такое. Можно ли требовать, чтобы он обещал, что помыслы больше не придут? Или, что никогда больше не раздражишься и слова резкого никому больше не скажешь. А можно ли это обещать? Ведь это часто бывает уже даже невольно, не контролируется как бы. Тут можно обещать, что постараешься изо всех сил бороться с этими страстями, со своими недостатками, работать над собой. Но не делать аборты, можно обещать, можно обещать не убивать никого, не воровать. Это можно обещать, т. е. те грехи смертные, которые разделяют нас с Церковью, которые выводят нас из церковной ограды, они требуют существенного покаяния, уврачевываются только Таинством покаяния. И здесь, конечно, необходимо обещание, что больше никогда такое не повторится. Не буду никогда отрекаться от Христа, не буду никогда колдовать, прибегать к колдовству, не буду никогда впадать в какой-то безумный гнев, или бить, скажем, своих ближних, или страшным образом хамить родителям своим и т. д. Это все можно обещать, что этого никогда не будет. Если человек этого обещать не может, тогда он не готов к покаянию, тогда он, значит, не может быть допущен к Таинству покаяния и к причастию.

Вот такое понимание, что такое покаяние, каким оно должно быть, нам всем необходимо, и мы должны уметь объяснить это тем, кто приходит в Церковь. Это, как раз, задача катехизатора — объяснять, что такое покаяние, что такое венчание, что такое крещение. Но возникает и другой вопрос. Ясно, что требуется от кающегося, а что требуется от духовника? Есть ли вообще такой вопрос или нет? Может быть, есть священник — и слава Богу, и ничего от него, вроде, так и не требуется? История показывает, что во все периоды истории Церкви стоял вопрос о духовничестве, о пастырстве и Церковь всегда старалась эту проблему (очень трудную) как-то решать. И проблема эта сейчас, в наше время, встает не менее, а более остро, чем когда-либо. Каким должно быть пастырство, духовничество, что требуется от духовника, и нужно ли нам с вами это знать? Ведь не все мы собираемся быть пастырями и духовниками.

Хотя у пастырей будущих будет предмет, называемый пастырское богословие, но, тем не менее, вот о том, каким должен быть пастырь и духовник нужно знать всем. Почему это нужно знать? А потому, что очень вредит нашей Церкви непонимание того, что такое священническое служение, чрезвычайно вредит. И если бы мы с вами знали, каким должен быть священник и хотели бы, чтобы наши священники были бы вот такими, настоящими, так сказать, тогда они бы и были такими. Знаете, есть поговорка, что каждый народ достоин своего правителя. Так вот и каждая паства достойна своего пастыря. Если у паствы будут более высокие требования к духовной жизни, то и пастыри будут другие. Тогда эта паства родит этих пастырей из себя. Поэтому обязательно нужно нам всем знать, каким должен быть духовник и что требуется от пастыря. Вот мы с вами говорили о том, как в истории по-разному решался вопрос о духовничестве. Было время, когда наиболее опытных священников ставили духовниками. Было время, когда духовниками были монахи, в основном. Было время, когда покаяние монашеское понималось как откровение помыслов своему старцу. Т. е. у монахов такого Таинства не было, но было другое понимание покаяния не как Таинства, а как