– Мне тоже. Вертлявая дура. И злючка.
– Просто мегера! Скандалистка и наркоманка!
– Нет, подлиза и притворка! Слезливая уродина!
Они переглянулись и покатились со смеху.
– А вдруг она красивая, как ангел, – предположил Никита, – скромная, тихая и преданная.
– Щас! А вообще, ну ее к черту, какое нам до нее дело? У отца – своя жизнь, к нашей отношения не имеет. Разъедемся в разные стороны, и опять он пропадет на много лет…
– Нет, не думаю! Стал бы он столько времени на нас тратить, если бы не хотел, чтобы ты его простил.
– Поживем – увидим. Слушай, по-моему, надо сейчас сходить в наш «супермаркет».
– На фиг?
– Посмотреть газеты.
– Гениальная идея, идем!
Они не раз уже смеялись над тем, что на Майорке крохотные магазинчики, торгующие всякой всячиной, съедобной и несъедобной, гордо именовались «супермаркетами». Однако в газетах ничего похожего на сообщение об убийстве не было.
– Скорее всего, в вечерних выпусках будет, – сказал Гошка.
– Придем после ужина.
Мамы появились только в начале седьмого. Загорелые и сияющие.
– Зря вы с нами не поехали, было так здорово! – захлебывалась Юлия Александровна. – Так приятно было на пароходе… нас кормили фантастической паэльей. И вообще там такая красота, совершенно другой ландшафт.
– И знаете что забавно? – подхватила Ольга Александровна. – У нас в прошлой поездке испанскую экскурсоводшу звали Мария, а шофера Хуан, и сегодня тоже – Хуан и Мария, но совершенно другие!
– Какая Марья без Хуана, – вспомнил известную песню Гошка.
– Ну, а как вы? – спросили мамы в один голос.
– Все отлично! – бодро отозвался Гошка.
Они с Никитой решили ничего не говорить о своих догадках и соображениях.
За ужином Юлия Александровна вздохнула:
– Завтра у нас последний полноценный день на Майорке, а послезавтра в двенадцать надо выселяться.
– Почему в двенадцать? – удивился Гошка. – Самолет же у нас только в шесть?
– Так полагается. В двенадцать заканчивается расчетный день. А чтобы задержаться, надо платить за полный день. Это дорого и не имеет смысла.
– Юля, это чепуха. В двенадцать сдадим вещи в камеру хранения, погуляем напоследок, посидим в кафе и не заметим, как время пройдет. А в четыре за нами придет автобус.
– Действительно, – улыбнулась Гошкина мама, – просто так еще в Москву не хочется, что все, связанное с отъездом, огорчает.
«Интересно, а папа нас проводит?» – подумал Гошка.
После ужина мамы никуда не пошли, слишком устали, а мальчики решили немного погулять и заодно посмотреть газеты в «супермаркете». Но опять-таки никаких сенсационных сообщений не обнаружили.
– Значит, вчера он никого не убил, твой маньяк! – заключил Никита.
– Еще не факт! Может, он только ранил жертву или напугал, а про это поместят какую-нибудь небольшую заметку на двадцать третьей страничке. Мы же ее никак не найдем и тем более не прочитаем.
– Ну и прекрасно! Я лично очень рад, что никого больше не убили и что нам не надо переться в полицию. Только все равно тот дядька очень подозрительный… Ой, смотри, оказывается, наша улица называется…
– Улица Тита Ливия, – прочитал Никита. – Слушай, Тит Ливий, что-то ужасно знакомое?
– Ага, это что-то из истории. Император какой-то, наверно. Вроде римский…
– Нет, молодые люди, вы немного ошиблись! – раздался приятный мужской голос.
Перед ними стоял пожилой господин с добрым интеллигентным лицом.
– Тит Ливий – римский историк, а просто Тит, тот действительно был императором из династии Флавиев. Прошу извинить меня за вмешательство.
– Да нет, что вы, спасибо, – смущенно забормотали ребята. Они уже не удивлялись обилию русских на этом чудесном острове.
– Волик! – позвала мужчину пожилая дама в клетчатых брюках-бермудах. – Посмотри, что я купила!
– Всего доброго, молодые люди!
– До свидания! Во как историю знает мужик, офигеть! – заметил Никита.
