Глеб вернулся очень быстро.

– Здорово я маму сплавил, а то она, по-моему, собиралась у нас ночевать. Сашка, родная, неужели свершилось?

– Кажется, да. Ох, Глеб, я чуть с ума не сошла от радости. А как ты узнал?

– Мне сообщил наш главный, позвонил на студию, поздравил. Снизошел, как говорится. Я просто отпал! Ушам своим не поверил. Помчался в театр, а там меня уже телевидение отловило. Кто-то сообщил по Интернету, кажется, да какая разница! Ты подала заявление?

– Уже завтра не пойду на работу! – ляпнула я и тут же сообразила, что завтра с утра должна быть у бабушки. – Вернее, завтра еще пойду передавать дела… – И почему я опять соврала?

– Да? Значит, ты не такой уж ценный кадр! – засмеялся Глеб. – Я вообще не понимаю, какой из тебя бухгалтер…

– Видно, не очень хороший, – радостно согласилась я. – Глеб, ты знаешь, я хотела тебе сказать…

Но он меня не слушал.

– Сашка, как ты считаешь, в чем мне завтра пойти на интервью?

– В каком смысле?

– В прямом, в каком же еще? Что надеть?

– А это так важно?

– Конечно, важно.

– Тогда надень костюм с галстуком.

– Утром? Глупо. Тем более этот костюм я уже не могу видеть…

– Тогда надень голубой свитер, он так тебе идет…

– М-да, выбор у новой звезды невелик, – засмеялся он, но в его смехе чувствовалась горечь.

– У меня есть двести пятьдесят долларов, давай рано утром что-нибудь купим!

– Что мы купим рано утром? Бред, Сашка. Ладно, не в этом счастье… А голубой свитер чистый?

– Только вчера постирала.

– Вот и отлично. А может, лучше серый пуловер с голубой рубашкой. Все-таки уже весна…

– Можно и так. Подлецу все к лицу.

И тут вдруг опять телефон словно с цепи сорвался.

Актерская братия уже прознала. А ночное время для нее не помеха. В результате, когда мы наконец легли, я уже не стала ничего рассказывать Глебу. А просто решила привести бабушку к нему за кулисы и поставить перед свершившимся фактом. Если же не получится, расскажу завтра вечером, а в субботу она придет к нам в гости.

Утром рано Глеб умчался на встречу с журналистом или журналисткой, не знаю. А я, прибравшись, вышла из дому, чтобы ехать к бабушке. По-прежнему красные буквы на гаражах вопили: «Хочу бабу на роликах!» И солнышко пригревало. Хорошо! Я блаженно зажмурилась. Весна! Новая жизнь!

– Ой, женщина, извините, вы в этом доме живете? – спросила меня молоденькая девчушка в ярко- красной куртке, розовой юбке и розовых колготках.

– Да, а что?

– Вы не в курсе, говорят, в этом доме живет Ордынцев?

– Кто? – поперхнулась я.

– Ну, Глеб Ордынцев, артист!

– Ах, Глеб Ордынцев… Да, живет.

– А вы его знаете?

– Ну так, немного…

– А жену его знаете?

– Жену? Видела пару раз…

– Да? Говорят, она такая чувырла!

– Чувырла? – задохнулась я. – Кто вам сказал?

– Да не знаю, все говорят. В каком подъезде они живут?

– А вам зачем? – поинтересовалась я.

– Как – зачем? Я от него фанатею! Мне надо знать!

– А я вот не фанатею и ничего не знаю!

– Ну женщина, вы чего? Сами же сказали, что знаете. Ну хоть подскажите, в каком подъезде, вам жалко, что ли?

– Да зачем тебе? Будешь под дверью торчать и мешать людям жить? – не на шутку разозлилась я.

– Почему – мешать? Просто хочу посмотреть, как он живет… и все. Ну, может, смогу в магазин для него сгонять или еще что… А вы не хотите говорить, не надо. Я все равно узнаю!

Девчонка дернула плечиком и пошла прочь.

А у меня настроение испортилось безвозвратно. Я чувырла? Значит, обо мне уже судачат? Говоря, что я не пара красавцу Глебу Ордынцеву? Нет, ну надо же, какое мерзкое унизительное слово – чувырла!

– Сашенька, что с тобой? – воскликнула бабушка, едва я переступила порог квартиры на улице Вахтангова. – Что-то стряслось?

– Бабушка, мне сегодня сказали, что я чувырла.

– Чувырла? – переспросила бабушка.

– Да, именно.

Бабушка вдруг как-то молодо рассмеялась. Я в недоумении на нее уставилась. Что же тут смешного?

– Нет, Саша, ты совсем не чувырла, а разве что немножко лахудра, но в этом есть определенный шарм. И этим ты мне напоминаешь Веню.

– Разве мужчина может быть лахудрой?

– Наверное, про мужчин такого типа говорят как-то иначе, но главное, что ты меня поняла. Тебе просто надо чуточку заняться собой, да мы уже и встали на этот путь. Скоро явится Верочка. Кстати, я видела вчера твоего мужа. Он и вправду фантастически хорош. Эти глаза… Дивные волосы… Наверное, мягкие?

– Как шелк, – вздохнула я.

– У тебя тоже прекрасные волосы. У меня в юности были точно такие же и так же крупно вились. Вот ты приедешь ко мне, я покажу тебе свои фотографии в молодости. Ты очень похожа на меня, только у меня никогда не было таких огромных глаз. Вы с мужем оба очень глазастые, – засмеялась она. – И вообще, в вас много общего даже внешне, это значит, что вы – хорошая пара.

– Ну где мне до него!

– Саша! Чтобы я никогда этого больше не слышала. Если тебя привести в порядок, ты будешь потрясающе интересной женщиной.

В дверь позвонили.

– А вот и Верочка. Сейчас начнем приводить тебя в порядок!

При виде моих рук Верочка огорченно покачала головой.

– Такое впечатление, что вы все время чистите свеклу, – вздохнула она.

– Угадали, – смутилась я. – Мужу врач прописал два месяца пить свекольный сок. Вот я и испортила руки.

– Боже мой! – воскликнула бабушка. – У тебя нет соковыжималки? И резиновых перчаток?

– Ничего, все поправимо! – решила успокоить нас Верочка.

Вместо двух часов она провозилась со мной почти три, но к концу этой пытки руки мои приобрели совершенно потрясающий вид. Длинные розовые ногти и почти совсем отбеленная кожа были наградой за долгие страдания.

– Какая красота! Но как же с такими ногтями можно что-то делать по дому? – растерялась я.

– Перчатки! Это прежде всего! – сказала Верочка. – И никакой свеклы! Ничего, вы привыкнете! Уверяю вас! Только имейте в виду, через две недели надо будет делать коррекцию. Позвоните мне, я к вам приеду! И обязательно мажьте руки кремом, не забывайте!

Я просто глаз не могла оторвать от своих ногтей.

Когда-то в молодости я делала регулярно маникюр, но все равно такой красоты у меня не было. Вот и