Да что ж это такое? В последнее время у меня создается впечатление, что все кругом считают, будто я не пара Глебу Ордынцеву. Даже родная бабушка…

Она, правда, выразилась очень мягко: мол, мне будет с ним трудно… А кому и с кем легко? Что-то я не знаю… Мне-то как раз с Глебом достаточно легко.

Было, во всяком случае. Жизнь у нас была трудная, теперь должно стать полегче… Но ведь сон про эстафету я начала видеть уже года два назад, когда нынешними успехами еще и не пахло. Фу, как противно пахнет шпаклевка… Настроение у меня совсем упало.

Я посмотрела на свои руки. От роскошного маникюра не осталось и следа. Ну ничего, до приезда Глеба я еще успею привести их в порядок. Я глянула в зеркало. Да, вид у меня далеко не авантажный. Чувырла самая типичная. И как назло, эта корреспондентка теперь всем расскажет, что я чувырла. Хотя у меня ремонт, это все-таки оправдание.

Мои грустные мысли прервал звонок Ульяши.

– Сашка, как дела?

– Нормально. Комната почти готова!

– Слушай, есть возможность поехать в «Икеа» сегодня, ты как на это смотришь? Не боишься девочек одних оставить?

– Да ты что! У нас и брать-то нечего, да и вообще, они очень хорошие девочки. Уля, а что это у тебя с голосом?

– Что у меня с голосом?

– Он какой-то ликующий. Ты ликуешь?

– Есть немножко!

– У Сигизмундыча была? – догадалась я.

– Представь себе!

– И что?

– Не по телефону!

– Уля, ты меня пугаешь!

– Я сама испугана, если хочешь знать. Так я за тобой заеду, а?

– Когда?

– Минут через сорок. Заодно посмотрю на твой ремонт.

Когда Уля вошла, я ее не узнала. Она помолодела лет на десять. Глаза блестели, и чувствовалось, что ее просто распирает радость.

– Ну, девки, класс! – закричала она, войдя в комнату. – Я же говорила, что они умеют работать!

Кстати, мы сделали одну грандиозную глупость!

Надо было сперва отциклевать полы, а потом уж клеить…

– Не волнуйтесь, Ульяна Михайловна, – перебила ее Нина, – у нас есть один циклевщик, все сделает в лучшем виде, у него машинка просто улет! Почти нет пыли, и к тому же можно будет стены пленкой прикрыть. Не волнуйтесь. В пустой квартире работать-то просто… Между прочим, у него шведский лак – чудо! Не пахнет вообще, сохнет за два часа, и никаких соплей…

– Соплей? – переспросила я.

– Ну да, – засмеялась Нина. – Мне сильно лакированные полы всегда застывшие сопли напоминают. А тут никаких соплей, у полов такой вид, будто никакого лака нет. А грязь отталкивает.

– Да-да, это то, что нужно! – энергично согласилась Ульяша. – Это довольно дорого, но стоит того, тем более если мы будем обставляться в шведском стиле. Самое оно! Я уже вижу эту комнату, Сашка! Ну поехали?

– Ульяна Михайловна, вы что, мебель собираетесь покупать? – поинтересовалась Нина.

– Да, а что?

– И сразу ее сюда привезете?

– Ох, черт, ты права, Нинулька, рано еще, да?

Сперва надо отциклевать. Ну ничего, мы сами все равно привезти не сможем, закажем доставку на понедельник. К понедельнику ваш циклевщик управится?

– Мы с ним еще не говорили.

– Должен управиться, ничего не знаю! В пятницу возвращается хозяин, и все должно быть готово! А нам еще мебель приводить в человеческий вид, так что, девочки, вся ответственность за встречу кинозвезды ложится на вас! Все, Санька, поехали!

И она буквально вытащила меня из квартиры.

Когда я села с ней в ее раздолбанные «Жигули», первым делом спросила:

– Уля, что такое сделал Сигизмундыч, ты вся светишься!

– Пока он еще ничего не сделал, он только сказал…

– Что?

– Что я действую на него как кумулятивный снаряд.

– Это еще что такое? – рассмеялась я.

– Вот и я не знала, а он объяснил, это такой снаряд, который пробивает маленькую дырочку и выжигает все внутри…

– Ни фига себе комплимент!

– Мне понравилось… – смущенно засмеялась Уля, заводя мотор. – И вообще, когда я с ним разговариваю, я забываю, что мне пятьдесят шесть, что я… И еще… такое ощущение, будто я знаю его сто лет… И, по-видимому, у него тоже… Понимаешь, он мне за час столько о себе рассказал…

– Ты влюбилась!

– Нет, еще не влюбилась, но… Это уже не кажется мне невозможным, понимаешь?

– Понимаю, что ж тут не понять.

– Санька, тебе тоже необходимо влюбиться! Ничего прекраснее нет!

– Так я уже…

– Шутишь? В кого?

– Уля, что за вопрос!

– Ты хочешь сказать, что до сих пор влюблена в Глеба? Глупости! Так не бывает!

– Почему не бывает? Я вот смотрю фильм и заново в него влюбляюсь, открываю в нем что-то новое…

– Ты безнадежная идиотка! – махнула рукой Уля. – Проорала свою жизнь ради красивого актера.

Ты же была умная, интеллигентная девочка, острая, а во что превратилась? Впрочем, это мое сугубо частное мнение. Извини.

– Уля, почему ты так говоришь? Ты же знаешь, как все получилось…

– Знаю, знаю. Я вообще в этой жизни слишком много знаю.

– Что ты хочешь сказать? Ты знаешь что-то про Глеба, да? Что-то плохое?

– Глупости! По-твоему, весь мир вертится вокруг твоего Глеба?

– Нет, просто мне показалось…

– Когда кажется, надо креститься, – проворчала она.

Дальше мы ехали молча. Уже за «Соколом» она спросила:

– А ты к бабке-то собираешься?

– Конечно. Только осенью, летом там жара жуткая. Я по ней скучаю. Странно, да? Общались всего ничего, а я ее ощущаю такой родной… Ты не подумай, что из-за денег…

– Сашка, ты совсем глупая стала, да? По-твоему, я не понимаю таких простых вещей?

– Уля, не ворчи. Давай лучше подумаем, что нам надо купить в первую очередь, – постаралась я перевести разговор. И мне это удалось.

– В первую очередь ты должна решить, на чем ты хочешь спать со своим прынцем. На диване или на кровати. Потому что, на мой просвещенный взгляд, в однокомнатной квартире кровать надо прятать за перегородкой, а диван – нет. Я понятно объясняю?

– Конечно! Я и сама уже думала. Но теоретически мне трудно сказать, вот поглядим… В принципе комната большая – и можно сделать какую-нибудь выгородку.

– Ладно, поглядим. Только давай сразу ничего не решать. Походим, посмотрим, а потом подумаем.