Ничтожество, нуль! Убийца на выброс, от которого избавляются, как от пустой коробки, брошенной на свалку.

Г трезво оценивает положение, до глубины души оскорбленный сделанным открытием: оказывается, он жалкий человек и всегда был таким! Если соглашаешься называться сначала Буффало, потом Гаучо, Рикардо, Коленом, Ривьером, Валладом, а дальше и вовсе просто буквой — Г, постепенно становишься всего лишь тенью, контуром. Было время, когда он являл собой силуэт, которому человеческую форму придавало щелканье пальцев. «Бармен… лифтер… рассыльный… гарсон!» «Когда же я был самим собой? — задается он вопросом, складывая журналы. — Только в тот момент, когда стрелял. А для мсье Луи даже в ту минуту я был всего лишь Г».

Он выбивает трубку в ладонь, потому что не желает пачкать «у себя в доме», и продолжает думать свою думу. «Сохранив жизнь псу, я тем самым погубил себя. Ведь теперь я спустился еще на одну ступень, поближе к нулю. Я так и слышу: „Уберите-ка мне этого“. Причем тон точно такой, каким он сказал тогда: „Собака? Плевать на собаку!“ Прошу прощения, мой пес. Я должен вытащить нас, но это будет нелегко! Первое, что надо сделать, и это самое простое, — найти в записной книжке номер телефона Патрисии».

Но сначала надо заглянуть на кухню. Ромул лежит на боку, весь во власти сладкого, глубокого сна. Он даже не чувствует муху, кружащую над заживающим шрамом. Прогнав ее, Г возвращается к папкам. На мгновение поднятая рука застывает в воздухе. Надо? Или не надо? Надо.

Заново листать книжку с мерзкими записями Ланглуа — тяжкое испытание для Г. Однако номер телефона там есть, причем на самой первой странице, которую ему вздумалось проверить последней! 727 40 42, авеню Пуанкаре. Сразу видно, она времени зря не теряла и кое-чего добилась! Г набирает номер, не сомневаясь, что ее нет.

Сердце забилось чаще в ожидании… Где-то в глубине леса пронзительная пила снова принялась за дело.

— Алло?

Возможно ли! Стало быть, она отложила свое путешествие?

— Алло! Говорите!

По прошествии стольких лет голос стал глуше и ниже, словно перебродившее вино. И Г наконец решается.

— Патрисия?

— Да, это Патрисия. Что вам от меня нужно?

— Я — малыш Валлад!

— Простите… Это имя мне что-то говорит… Я вас знаю?

— Конечно! Если не забыли «Медрано».

Удивленный возглас, и она тут же переходит на «ты».

— Жорж? Малыш Жорж? Это ты?

— Да.

— Что с тобой сталось? И откуда у тебя мой телефон? Я не всем его раздаю.

— Потом объясню. Но мне необходимо с тобой увидеться.

— Так срочно?

— Более чем!

— Ах, ты ничуть не изменился! У меня никак нельзя. Если хочешь, в отеле! Но скажи сначала, ты не в розыске?

Г чувствует: если проявить нерешительность, она тут же повесит трубку. Поэтому он отвечает самым непринужденным тоном:

— Нет-нет! Все чисто… Я буду в Нанте, когда пожелаешь.

— В Нанте? Что за идея! Ладно, я закажу номер. Предпочитаю, чтобы все прошло незаметно. Спросишь Патрисию Ламбек.

— Да, знаю. Не забыл.

— Очень мило. Полагаю, ты по уши в дерьме? Ладно, молчи. Потом расскажешь. До завтра. Чао.

Ну вот и все. Жребий брошен. Он снова прикидывает шансы. Либо она солгала президенту и — по собственной воле или по принуждению — по-прежнему остается сообщницей мсье Луи и в таком случае предаст: если довериться ей, его ждет гибель. Либо ей действительно грозит опасность со стороны мсье Луи, и тогда на нее можно рассчитывать. Г не слишком силен в отношении всех этих «либо». Он только предполагает! Предполагает! А разве логика тут в силах помочь? «Он непрестанно шпионит за мной», — предостерегала Пат старика Ланглуа. Если это правда — а она всегда была лгуньей, — мсье Луи наверняка что-то заподозрит и отправит вдогонку за Пат верного человека. Через сорок восемь часов он будет знать, где скрывается Г.

Так что свидание с Пат равносильно самоубийству. Эту идею он уже обдумывал несколько раз, но ни разу еще не испытывал такого страха, от которого теперь весь покрылся потом. А почему бы ему не уехать и не скрыться где-нибудь в другом месте? Чего проще: собрать вещи, вскочить в автомобиль вместе с Ромулом и поминай как звали. Мало ли деревушек, где можно спрятаться! И об этом он тоже думал! Откуда же такая нерешительность? Нет, он вовсе не сдается. Все дело в том, что с мсье Луи у него, оказывается, давние счеты. Он даже не подозревал об этом. И не понял сразу, что его внезапное недоверие — это прилив обиды, вроде прилива желчи. И теперь при помощи Пат он должен добраться до мсье Луи и разоблачить его. Главное — кто выстрелит первым!

Г медленно кладет трубку, пытаясь удержать в памяти, пока он еще отчетливо звучит в его ушах, голос Пат. Ему почудилось, что голос этот привык командовать, и еще… В нем слышится недоверие, но ни малейшего страха… А между тем полиция уже должна была заняться окружением и связями генерального директора. Однако если бы Пат чувствовала, что за ней следят, то не стала бы рисковать, назначая это свидание, и Г вынужден признать, что не имеет привычки разбираться в столь запутанных ситуациях. Ему надо выведать у Пат лишь одно: каковы ее отношения с мсье Луи? И где его можно найти? Г неустанно возвращается к этому вопросу. И так этим озабочен, что Ромул, почуяв его волнение, кружит возле него, отказавшись заигрывать с его руками и покусывать запястья. Наклонив голову, пес не спускает глаз с хозяина — признак глубокого раздумья. Ухватившись за густую шерсть на шее, Г, лоб в лоб, пытается объяснить Ромулу:

— Понимаешь, мсье Луи — мерзавец. Я говорю это вовсе не для того, чтобы ты отстал от меня, дурачок. Просто хочу, чтобы ты понял: по его вине я не свободен. А если не свободен я, то и ты тоже не свободен. Он может напасть на нас в любую минуту, предстать в любом обличье: почтальона, кюре, лесничего, лесоруба, дорожного рабочего, почем я знаю! Я его никогда не видел. Остается надеяться на помощь Пат. Возможно, она даст мне какую-нибудь фотокарточку. Так что не горюй, дуралей!

Он поглаживает пса за ухом, и Ромул с облегчением радостно лает, прыгая на месте, опрокидывает кресло.

— В сад, зверюга…

Выпроводив пса, который бросился по привычной дорожке, идущей вокруг клумб, Г проверяет револьвер, осторожно манипулируя им, сует за пояс и выхватывает с быстротой молнии. Притомившейся молнии. Надо бы быстрее. Если дуэль состоится, то неизбежно лицом к лицу. Мсье Луи не даст подстрелить себя на расстоянии. Г никак не может вообразить эту сцену. Ему никогда не удавалось ясно представить себе что-либо. Но он почти не сомневается, что стрелять придется в упор и, значит, ему не понадобится левая рука. Шансы у них будут равны. Нетерпеливым движением он отмахивается от фантастических видений. Там видно будет. Всю свою жизнь Г повторял: там видно будет, но далеко вперед заглядывать не умел. Вот почему он до сих пор на побегушках у мсье Луи. Открыв на ходу книгу, которой, судя по всему, упивался президент, Г читает: