поразвлекасшься с бабой, а потом мы вернемся назад». Жанно дал ему слово, и корсиканец сдержал свое. Однажды вечером они вышли вместе, потом стали выходить довольно часто. У Жанно были деньги, и он мог себе это позволить. Но вот однажды в Риоме появляются двое мошенников, знающих Жанно. Они входят в бар и видят там сидящего Жанно, одного. Охранник в это время находился в соседнем зале, в бильярдной. Мошенники говорят Жанно: «Мы на тачке, давай, быстро уходим». И знаете, что им сказал малыш?
— Нет.
— Так вот, он сказал им «нет». Он просто отказался. «Я дал слово, и я сдержу его», — добавил он. Приятели назвали его дураком и ушли. Жанно — настоящий корсиканец, он никогда не предаст.
Между тем Толстый и Жанно закончили игру, и я делаю знак патрону, что мне нужно поговорить с ним. Я выхожу на улицу, и вскоре следом за мной выходит он. Я сообщаю ему о том, что Франсис идентифицирован.
— Хорошо, — говорит он, — продолжайте в том же духе.
Мы возвращаемся в кафе.
Виктор берет бутылку анисовой водки, наливает нам, себе и Жанно Орсетти.
— Надеюсь, дела идут хорошо, господин комиссар?
— Прекрасно, Виктор.
Мы с Жанно начинаем новую партию.
К нам, смеясь, подходят две молодые и недурные собой англичанки. Я отрываюсь от игры и демонстрирую им различные фокусы с картами. Они восторженно визжат. Вокруг меня образовывается небольшой круг, и я все больше увлекаюсь фокусами, в то время как Виктор продолжает подливать мне анисовку.
Жанно смотрит на часы и говорит:
— Черт, у меня кончились сигареты.
Я предлагаю ему свои, но он отказывается.
— От американских я кашляю, — объясняет он. — Сбегаю куплю пачку и быстро вернусь.
— Не задерживайся, — говорит ему Виктор. — Надо помочь Долорес.
Орсетти быстрым шагом сворачивает с улицы Жи-ле-Кер в проезд Ирондель, выходит на площадь Сен-Мишель и входит в табачный киоск. Купив сигареты, он выходит на улицу и осматривается по сторонам, открывая пачку и закуривая сигарету. Нет, за ним никто не увязался, хвоста не видно. Он быстро переходит площадь и на углу набережной Гранз-Огюстен входит в «Харчевню».
Не обращая внимания на вышедшего к нему навстречу метрдотеля, он живо поднимается на второй этаж, окидывает взглядом столики и, протискиваясь между ними, подходит к столику у окна, за которым сидит невысокий мужчина в темном костюме.
Орсетти садится напротив него.
— Привет, Эмиль.
— Привет, Жанно. Ты будешь ужинать?
— Некогда. У Виктора много народа, и он рассчитывает на мою помощь.
— Бокал шампанского?
— Охотно, Эмиль, но я очень спешу.
Бюиссон делает знак официанту. Тот обслуживает Орсетти и удаляется.
— Ты что-нибудь нашел? — нетерпеливо спрашивает Эмиль.
— Да. У меня есть на примете один итальяшка.
— У… — морщится Бюиссон. — Не люблю я их.
— Я тоже, но нужно признать, что мошенники они классные, а парень, о котором я говорю, очень крутой.
— Кто он?
— Дезире Полледри. Скоро год как он бежал с каторги, с острова Ре.
— Хорошо, — говорит Бюиссон, ставя на стол фужер, — приходи с ним завтра около полудня. Я представлю его Франсису.
— Договорились. А сейчас мне пора возвращаться к Виктору.
Орсетти встает и пожимает Бюиссону руку. В окно он видит импозантное здание префектуры полиции, расположенное напротив, на другом берегу Сены, на набережной Орфевр.
— Скажи, Эмиль, а у тебя отсюда прекрасный вид.
— Да, — соглашается Бюиссон, криво усмехаясь. — Легавым никогда в голову не придет, что я нахожусь в двухстах метрах от них.
— И все-таки это рискованно: тебя могут встретить случайно и опознать.
— Не волнуйся. Снимок, который у них имеется, десятилетней давности, а с тех пор никто не видел меня вблизи.
Орсетти уходит. Бюиссон заканчивает ужин, расплачивается и спокойно направляется во Дворец спорта.
Сидя в комфортабельном кресле напротив ринга и посасывая огромную сигару, он искоса поглядывает на префекта полиции, сидящего в нескольких метрах от него.
Мсье Эмиль не меняет своих привычек: всякий раз, когда он уходит от полиции, он угощает себя хорошим ужином, после чего отправляется на ринг.
23
В течение следующих девяти месяцев я полностью оторвался от дела Бюиссона.
Эмиль за это время наверняка сколотил себе новую банду, так как его особые приметы повторяются в рапортах префектуры полиции после каждого очередного налета.
Но мне было не до него. В конце июня я арестовал семьдесят семь преступников, принадлежащих к банде Пьерро Чокнутого. Я получаю бесконечные поздравления, но, увы, я не получил никакого повышения: ни в звании, ни в окладе. В конце июля, на рассвете, я арестовываю наконец самого Пьерро на крыше здания по улице Шарло. В сентябре я арестовываю Луи Оторванное Ухо, правую руку Пьерро. В марте 1949 года я задерживаю четырех вооруженных преступников, совершивших ограбление квартиры друга директора Института Пастера в Париже. Мне снова пожимают руку и награждают улыбками, но это все.
Мне везет. Одна удача сменяется другой. Я становлюсь признанным профессионалом в глазах коллег. У меня появляются новые друзья и завистники.
Однако материальные награды от всех моих головокружительных успехов перепадают Толстому. Теперь он ласково называет меня «малыш Борниш», клянется моим именем, с жадностью читает мои рапорты и слушает меня, как оракула.
Марлиза называет меня полицейским Тарзаном. Мое имя наводит ужас на мошенников. Но денег по-прежнему нет.
На редкие премии я покупаю Марлизе модное пальто и электрический чайник. Она так восхищается мной, что согласна выйти за меня замуж и носить мое имя, которым пестрят газеты. Напрасно я пытаюсь ей внушить, что не заслуживаю с ее стороны ни такого восхищения, ни такой жертвы.
И неожиданно в мою жизнь снова входит Эмиль Бюиссон.
Однажды вечером полицейские агенты из комиссариата Вань, совершающие объезд в Исси-ле- Мулино, сталкиваются с автомобилем, едущим по левой стороне, как в Лондоне. Несмотря на свистки полицейских, в которых нарушители едва не врезались, они удваивают скорость и продолжают гонку,
