укатил. Борниш, это от тебя так несет алкоголем?

Я немного отстраняюсь от него и спрашиваю:

— Что дальше?

— За рулем сидел другой тип. Такси рядом не оказалось. Машина была далеко, и я не смог разглядеть номера.

Я понимаю, что испытывает сейчас Идуан. Уже не впервые мы ощущаем недостаток экипировки, транспортных средств и прочего. Когда мы читаем в прессе или слышим по радио об успехах ФБР, мы умираем от зависти к мощи и богатству этой полицейской службы США, чувствуя себя по сравнению с ними нищими и беспомощными.

Однажды вечером, в бистро, Толстый посвятил нас в свою полицейскую философию:

— По большому счету нас только трое, но мы должны обеспечить безопасность национальной территории. Если мы хотим выиграть в битве, которая разворачивается между различными полицейскими службами, мы должны научиться работать иначе, чем они. В уголовной и летучей бригадах большой численный состав, позволяющий им проводить слежку, розыски, устраивать засады, то есть вести полицейское расследование, как это делается во всем мире. У нас ничего этого нет, поэтому численность и оборудование мы должны заменить чем-то иным, чего нет у них.

— Чем же? — спросил я.

— Информаторами, Борниш. Мы должны организовать разветвленную сеть осведомителей, добровольно или по принуждению поставляющих нам необходимые сведения.

Уверяю вас, что хороший информатор стоит двадцати полицейских!

Начиная с этого вечера я увеличивал число своих личных информаторов, но до сих пор ни один из них не объявился, а у меня нет времени нанести им визит. С другой стороны, Бюиссон был еще довоенным преступником, неизвестным в воровской среде послевоенного периода.

В течение пяти дней мы с Идуаном посменно ведем наблюдение в предместье Сен-Мартен. Мы не досыпаем и живем в каком-то сомнамбулическом состоянии. Мы уверены, что нас уже давно вычислили в квартале и что мы напрасно теряем время.

10 сентября я сплю глубоким сном в своей постели, рядом с Марлизой, когда в 7 часов утра раздается телефонный звонок.

— Борниш? Это Вьешен. Я жду вас в кабинете в восемь часов. Есть новости.

И, не дожидаясь моего ответа, он вешает трубку.

Ресторан «Арбуа» — один из самых элегантных в квартале, примыкающем к площади Звезды. Его интерьер свидетельствует о роскоши и хорошем вкусе. Выдрессированные официанты бесшумно снуют между столиков, за которыми сидят клиенты, принадлежащие к международному высшему свету. Драгоценные украшения женщин сверкают в свете хрустальных люстр.

Эмиль Бюиссон выбрал этот ресторан, чтобы в гордом одиночестве отметить в нем свой побег из тюрьмы. Ему очень к лицу дорогой темно-синий костюм, который он купил на следующий день после обретения свободы, и он носит его с изысканной небрежностью. В его одежде все безукоризненно: черные туфли и носки, фетровая шляпа с полутвердыми полями, тоже черная, белая сорочка, темно-синий шелковый галстук.

Метрдотель почтительно встречает его и провожает до столика, расположенного в глубине зала. Бюиссон не спеша надевает очки и подробно изучает меню, время от времени задавая метрдотелю вопросы, которые выдают в нем знатока хорошей кухни и тонких вин. Бюиссон принимается за ужин. Никто в зале не обращает на него особого внимания, принимая его за богатого провинциала, проездом оказавшегося в Париже. Никто не замечает того, что маленький, с достоинством держащийся человек что-то записывает в блокнот четким каллиграфическим почерком.

На следующее утро Бюиссон просыпается в прекрасном настроении. В то время как Сюзанна Фурро убирает постели, Бюиссон в халате и тапочках отправляется на кухню, где уже пьют кофе Нюс, Деккер и Рюссак. Эмиль садится на свое место за столом. Сюзанна подает ему паштет, сыр, бутылку бордо и чашку кофе.

Выпив кофе, Нюс закуривает «Голуаз» и говорит:

— Эмиль, ты на мели. Похоже, что скоро нам придется вывесить черный флаг.

Продолжая жевать, Эмиль шутливо отвечает:

— На заводе «Рено» требуются рабочие. Можете наведаться туда.

При этих словах губы троих мужчин растягиваются в улыбке. Им хорошо известно, что если Эмиль шутит, значит, у него созрел какой-то план.

— Вчера вечером я отлично поужинал, — говорит Бюиссон. — Устрицы были свежайшие, а стек просто таял во рту. Что же касается сыров, то вы знаете, что в чем, в чем, а в них я понимаю толк. Так вот, сыры были безупречными. Я охотно съел бы и больше, но в тюрьме мой желудок уменьшился в размере.

— Как это грустно, — заметил Деккер. — Просто плакать хочется.

Бюиссон вздыхает, затем, не говоря ни слова, встает из-за стола, идет в комнату и минуту спустя возвращается с блокнотом в руке, который он кладет на стол.

— Вот, — говорит он, — во время ужина я хорошо осмотрел место. Я отметил здесь, — сказал он, указывая на блокнот, — расположение столиков и число официантов. Черный ход находится со стороны кухни, довольно далеко…

Эмиль замолкает, закуривает сигарету, делает затяжку, выпускает дым и по очереди окидывает взглядом троих мужчин.

— Это опасно, — говорит наконец Нюс. — Квартал площади Звезды всегда кишит полицейскими.

— Вот именно. Предприятие должно удаться именно потому, что это опасно. Никому не придет в голову, что мошенники, скрывающиеся от полиции, осмелятся появиться в волчьем логове. Я никого не принуждаю участвовать в этом деле, но сегодня вечером я отправляюсь в «Арбуа» не на ужин, а на работу. Поверьте мне, игра стоит свеч. Клиентура очень богатая: не считая бумажников в карманах мужчин, чего стоят украшения на женщинах! Да это просто ювелирные витрины!

— Я иду с тобой, — говорит Деккер.

— Я тоже, — говорит Нюс.

— И я, — заключает Рюссак.

— Хорошо, — подытоживает Бюиссон. — Сегодня днем отправляемся на улицу Люзюер, чтобы осмотреть место еще раз и спланировать ход операции с учетом времени. А сейчас, Роже, отправляйся к Франсису и предупреди его.

— Ты думаешь, он согласится? — спрашивает Рюссак.

— Уверен. Впрочем, ты должен помочь ему в угоне автомобиля.