Для критиков Павла вопросы стиля служения были первостепенными. Что он представлял из себя, когда отсутствовал, то есть как автор посланий? Что это был за человек, когда лично присутствовал с коринфянами? В их глазах он был неудачником, где бы он не находился. Письма его они сочли «устрашающими» (ст. 9); они полагали, что он принялся запугивать их. Это сильно контрастировало с его «скромностью», которую он проявлял между ними (ст. 1), что для них было полной дискредитацией. Он был подобен сторожевой собаке, которая громко лает, но не кусает.

Служение Павла здесь, как и в других местах, должно было испытываться не наличием даров, а достижениями в построении общины. Он призывает коринфян взглянуть на очевидные факты, то есть на существование христианской общины в Коринфе (3:1—3; 5:11 —13). Существование общины, основанной Павлом, является веским доказательством того, что «орудия», которыми он сражался, имели божественную силу (ср.: ст. 4).

Один неназванный человек особенно уверен (возможно, чересчур?), что он Христов (ст. 7), иными словами — христианский служитель. Можно предположить, что этот человек — не вновь прибывший служитель, а коринфянин — и есть главный критик Павла. Он–то и должен сам по себе судить (ст. 7), что Павел тоже является служителем; сама церковь, в которой он пребывает, является тому свидетельством!

Прямое сравнение Павла с этим неназванным соперником не возможно. Павел не может уйти от особого поручения, данного ему прославленным Христом на дамасской дороге (Гал. 1:11–16; Деян. 22:21; 26:17,18). Там Господь дал Павлу власть к созиданию (ст. 8) церквей, подобных той, что возникла в Коринфе. Тем, кто пытается применить по отношению к Павлу личностные или стилистические критерии, апостол указывает на свое уникальное и великое поручение от воскресшего Господа и на осязаемое свидетельство — существующие сейчас общины, которые состоят из язычников. Необычные слова Павла «если бы я и более стал хвалиться… то не остался бы в стыде» (ст. 8), вероятно, повторяют лексику его критиков, с помощью которой те пытались утвердить свое служение в противовес ему. Павел просто хочет, чтобы они поняли, что полученное на дамасской дороге поручение лежит в основе всего, что он делает, и ему за это не стыдно.

Неназванный соперник был одним из выразителей той ожесточенной критики, которая сейчас упоминается в послании.

Слова «некто говорит» можно понять как «он говорит», то есть как исходящие от критика Павла[87]. Этот критик утверждает, что в посланиях он [Павел] строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна (ст. 10). К этому моменту Павел написал уже три послания к коринфянам; настоящее послание было четвертым. Обвинение заключается в том, что послания отличаются тем, что должно было быть в нем самом — строгостью и силой. В нем этого нет; скорее, верно обратное. Когда он, наконец, явился, то показал себя не с лучшей стороны. Пребывая с ними, он был слаб и речь его была ниже всякой критики.

При тщательном рассмотрении, становится понятно, что критика касается внешнего вида Павла и его речи или голоса. К сожалению, единственный источник информации о внешних данных Павла относится к далекому прошлому, и надежность его вызывает сомнения[88]. Внешне Павел мог и не быть импозантным и представительным человеком. Наверное, он был не столь высокопрофессионален, как высокочтимые в то время ораторы. Возможно, он страдал он какого–то недуга или был калекой. (Не на это ли указывает «жало во плоти»? 12:7,8.) Что бы то ни было, критики Павла ухватились за это и за его упрямое нежелание принять их покровительство (11:7 —11), как за веские основания, чтобы оспаривать истинность его апостольства. В греческом мире восторгались физической красотой и ценили утонченное времяпрепровождение, а телесное несовершенство и ручной труд презирались. В контексте таких ценностей палаточнику Павлу с его любительской речью и сомнительной внешностью мало чем можно было похвалиться. Еще до того, как стать известным оратором, молодой Демосфен подвергся осмеянию в Афинах по поводу своего хрупкого телосложения и слабого голоса. Эти недостатки пришлось исправлять с помощью длительной и строгой программы физических и голосовых упражнений[89]. «Он исправлял свою шепелявость и нечеткую артикуляцию, держа во рту камешки и произнося длинные речи, и укреплял свой голос, когда бегал или ходил в гору… произнося речи… на одном дыхании» [90]. Это говорит о серьезности, с какой греческий мир относился к физической выправке и способности выступать на публике. В глазах греков Павел был весьма неполноценен.

Тем не менее, возражает Павел, пусть этот человек посмотрит на реальное положение вещей. На самом деле, служение Павла всегда одно и то же, где бы он не находился — общаясь заочно, когда писал послания, или общаясь лично, когда был среди них (ст. 11). Содержание послании будет проявляться на деле, когда он пребываете ними.

Павел сейчас оставляет своего коринфского критика и переходит к пришлым «апостолам», которые, похоже, сравнивали себя друг с другом в своей группе, а также себя с Павлом. Новые «служители» придавали большое значение величине тех расстояний, которые им пришлось преодолеть, чтобы добраться до Коринфа, и, в частности, тому факту, что их путь был длиннее, чем у Павла. Пришли они явно из Палестины, а Павел уже около семи лет находился в регионе Эгейского моря.

Павел отвечает двояким образом. Во–первых, он упоминает миссионерский договор, заключенный десять лет назад в Иерусалиме, согласно которому Иаков, Петр и Иоанн должны были отправиться к евреям, тогда как Павел и Варнава должны были нести Евангелие язычникам (Гал. 2:7—9). Этим соглашением определялся удел, назначенный Богом (ст. 13), то есть два направления миссионерской работы. Греческое слово kanon, переведенное здесь как «удел» (ст. 13, 15), первоначально означало строго определенную область, местные жители которой были обязаны обеспечивать ослами и общественным транспортом проезжавших по ней римских чиновников[91]. Павел достиг коринфян–язычников благовествованием Христовым (ст. 14), как было обусловлено соглашением. Он хвалится… по мере удела, какой назначил ему Бог (ст. 13). Будучи евреями (11:22), эти люди слишком напрягают себя [похвалой] (ст. 14), вторглись в чужой удел и хвалятся готовым (ст. 16), то есть трудами Павла среди язычников. Говоря упрощенно, эти хвастающиеся своим путешествием люди вторглись в область его трудов, которая была признана другими апостолами.

Во–вторых, Павел считает все эти сравнения тщетным делом. Сравнение в качестве риторического приема широко использовалось греками[92]. Пример этого можно также обнаружить и у евреев: в рассказанной Иисусом притче (Лк. 18:9—14) фарисей сравнивает себя с мытарем.