Чаумонт, он воскликнул: «А этого вы для чего привели!» Суд мог услышать рассказ об этом из уст самого юноши, который остался жив благодаря тому, что Перес Чаумонт назвал «глупостью со стороны солдат».
Приказ убивать был дан по всей провинции. Десять дней спустя после 26 июля одна из газет этого города опубликовала сообщение о том, что на дороге из Мансанильо в Баямо найдены тела двух удушенных молодых людей. Позже было установлено, что это были тела Уго Камехо и Педро Велеса. Там также произошло нечто необычное. Жертв было три. Их увезли из казармы Монсанильо в два часа ночи. По дороге их высадили и, избив до потери сознания, удавили всех веревкой. Однако когда убийцы ушли, считая, что жертвы уже мертвы, один из них, Андрес Гарсия, очнулся и нашел убежище в доме одного крестьянина. Благодаря ему трибунал также смог узнать все подробности этого преступления. Этот молодой человек был единственным, кто остался в живых из всех пленных, взятых в районе Баямо.
Около реки Кауто, в местечке, известном под названием Барранкас, на дне заброшенной школьни лежат тела Рауля де Агияра, Армандо дель Валье и Андреса Вальдеса, убитых в полночь по дороге из Альто-Седро в Пальма-Сориано сержантом Монтесом де Ока – начальником сторожевого поста казармы Миранда, капралом Масео и лейтенантом – начальником гарнизона в Альто-Седро, где они были арестованы.
В летописи этого преступления особое место займет сержант Эулалио Гонсалес по кличке Тигр, из казармы Монкада. Этот человек даже не стеснялся потом хвастаться своими гнусными подвигами. От его руки погиб наш товарищ Абель Сантамария. Но этому сержанту мало было этого преступления. Однажды, когда он возвращался из тюрьмы Бониато, во дворе которой он разводил петухов, в одном автобусе с ним ехала мать Абеля. Когда этот негодяй понял, кто эта женщина, он начал громко бахвалиться своими «подвигами». Он заявил во весь голос, чтобы его услышала женщина, одетая в траур: «Да, я вырвал много глаз и буду продолжать делать это». Рыдания матери от этого трусливого оскорбления, которое ей нанес убийца ее сына, лучше, чем любые слова, свидетельствуют о невероятном моральном падении, которое переживает наша родина. Этим самым матерям, когда они приходили в казарму Монкада узнать о своих сыновьях, с наглым цинизмом отвечали: «Почему же нет, сеньора! Идите в отель святой Ифихении, где мы его поместили, там его и увидите!» Или Куба уже не Куба, или ответственные за эти преступления понесут ужасное возмездие! Люди без сердца, они грубо кричали на тех людей, которые снимали шляпы при виде провозимых мимо трупов революционеров.
Жертв было столько, что правительство до сих пор не осмеливается опубликовать их списки полностью. Они знают, что цифры не соответствуют действительности. Им известны имена всех убитых, потому что перед убийством пленных они записывали их имена. Все эти длительные хлопоты с опознанием с помощью национального кабинета были комедией чистой воды. Есть семьи, которые еще до сих пор не знают о судьбе своих детей, хотя уже прошло почти три месяца. Почему же не говорится последнего слова?
Я хочу также заявить, что у всех убитых обшаривали карманы в поисках денег. Из карманов были вынуты личные вещи, с мертвых были сняты кольца, часы – все это сегодня нагло носят убийцы.
Большую часть того, что я сейчас рассказал, вы уже знаете, господа судьи, из показаний моих товарищей. Но обратите внимание также и на то, что власти не позволили присутствовать на этом судебном заседании многим свидетелям, которые представляют для них опасность и которые присутствовали на предыдущей сессии. Например, отсутствуют все санитарки гражданского госпиталя, несмотря на то, что они находятся рядом с нами и работают в том же здании, где происходит это судебное заседание. Им не позволили прийти сюда, чтобы они не дали показаний суду, отвечая на мои вопросы о том, что здесь было арестовано двадцать человек, не считая доктора Марио Муньоса. Они боятся, что из моих вопросов свидетелям станут ясными очень опасные для них вещи, которые будут внесены в протокол.
Но здесь был майор Перес Чаумонт, и он не смог увернуться от моих вопросов. То, что произошло с этим «героем» сражений против безоружных и связанных по рукам и ногам людей, дает представление о том, что могло бы произойти во Дворце правосудия, если бы меня не отстранили от участия в этом процессе. Я спросил его, сколько наших людей погибло во время его знаменитых боев в Сибонее. Он заколебался. Я настоял на своем вопросе. И он ответил, что из наших людей погиб двадцать один человек. Зная, что никакихбоев в Сибонее не было, я спросил, сколько раненых было с нашей стороны в этом бою. Он заявил мне, что ни одного: все были убиты. Удивленный, я спросил, не использовала ли армия атомное оружие. Ясно, что, когда людей убивают выстрелом в упор, раненых не бывает. Затем я спросил его, какие потери были со стороны солдат. Он ответил мне, что было двое раненых. Я спросил, наконец, не умер ли кто из этих раненых. Он ответил, что нет. Я продолжал. Перед нами прошли все раненые армейские солдаты, и среди них не оказалось ни одного участника боев в Сибонее. Этот же самый майор Перес Чаумонт, который не покраснел от стыда, убив двадцать одного беззащитного юношу, построил на пляже Сьюдамар дворец стоимостью более 100 тысяч песо. Эти «сбережения» сделаны им за несколько месяцев после мартовского переворота. И если такие сбережения смог сделать майор, то какие же сбережения сделали генералы!
Господа судьи! Где находятся наши товарищи, арестованные 26, 27, 28 и 29 июля, которых в районе Сантьяго-де-Куба было более шестидесяти? Только трое из них и две девушки появились на суде. Все остальные были арестованы значительно позже. Где находятся наши раненые товарищи? Только судьба пяти из них известна, остальных они также убили. Об этом неопровержимо говорят цифры. С другой стороны, через этот зал прошли двадцать солдат, которые были нашими пленниками, и, по их словам, мы их даже словом не обидели. Здесь прошли 30 раненых солдат, многие из которых получили ранения в уличных боях, и никто из них не был убит. Если среди солдат было 19 убитых и 30 раненых, то как же возможно, что с нашей стороны было 80 убитых и 5 раненых? Кто видел когда-либо бой, в котором 21 человек убит и нет ни одного раненого, как у Переса Чаумонта в его «славных» боях?
Вот цифры потерь во время жестоких боев, понесенных Освободительной колонной во время войны 1895 года, - здесь потери в боях, из которых она вышла победительницей, и в боях, в которых кубинцы были побеждены. Бой при Индиос в провинции Лас-Вильяс – 12 ранены и ни одного убитого; бой в Маль-Тьемпо – 4 убитых, 23 раненых; бой в Калимете – 16 убитых, 64 раненых; бой в Ла-Пальме – 39 убитых, 88 раненых; бой в Какарахикаре 5 убитых, 13 раненых; бой в Дескансо – 4 убитых, 45 раненых; бой в Сан-Габриэль- дель-Ломбильо – 2 убитых, 18 раненых... И во всех этих боях число раненых в два, в три, а иногда и в десять раз больше, чем число убитых. Причем тогда медицинская наука не была на современном уровне, который позволяет снизить процент смертности. Как можно объяснить невероятное соотношение: 16 убитых к 1 раненому, если только не объяснять его тем, что раненых добивали в тех же госпиталях, убивали беззащитных пленных. На эти цифры ничего не ответишь.
«Стыд и позор для армии, которая имела в бою в три раза больше потерь, чем нападавшие; нужно уничтожить десять пленных за каждого убитого солдата...» Таково представление о чести у капралов и каптенармусов, ставших после 10 марта генералами. Это понятие о чести они хотят сделать достоянием национальной армии. Это ложная честь, это фальшивая честь, это честь, которая основывается на лжи, лицемерии и преступлении: убийцы обагряют кровью маску чести. Кто им сказал, что умереть в бою это бесчестие? Кто им сказал, что честь армии состоит в том, чтобы убивать раненых и военнопленных?
Армии, которые во время войны убивают пленных всегда заслуживали презрения и проклятия всего мира. Подобная низость не имеет оправдания даже в отношении врагов, вторгшихся на землю родины. Как писал один из освободителей Южной Америки: «Даже самый строгий военный приказ не может заставить солдата превратить свою шпагу в нож палача». Честный солдат не убивает беззащитного пленного после
