концов все это было не зря. Ну что ж, посмотрим, успеет ли он убить меня до того, как я сдавлю нерв на его спине и искалечу его на всю жизнь? Но он ведь дрался с теми британскими коммандос, он уже прошел через все это много лет назад». - Я знаю, что ты, вероятно, сможешь швырнуть меня хорошенько, - сказал Джо, - а может, и нет. - Нет, на пол я тебя швырять не буду, я просто навсегда оставлю тебя калекой. Я сделаю это. Я жила на Западном побережье. Японцы научили меня этому еще в Сиэтле. Так что можешь сам ехать в Шайенн, если тебе так приспичило, а меня оставь в покое. И не пытайся меня принуждать. Я тебя боюсь и способна на что угодно. Голос ее сломался. - Я могу слишком резко обойтись с тобой при первой же попытке приблизиться. - Ну заладила! Да надень же это чертово платье! К чему все это? Ты что, чокнулась? Плетешь невесть что! Убью, изувечу! Из-за чего? Только из-за того, что я хочу посадить тебя в автомобиль и прокатить по автостраде, чтобы повидать того малого, который написал книгу, которую ты… Раздался стук в дверь. Джо бросился к ней и открыл. Рассыльный в форме сказал: - Гладильная служба, сэр. Вы справлялись у администратора, сэр. - Да. Джо шагнул к кровати, сгреб все белье, новые сорочки и отнес рассыльному. - Вы сможете вернуть их через полчаса? - В том случае, если только складки прогладятся, - сказал рассыльный. Он внимательно их осмотрел. - Не стирая. Да я уверен, что сможем, сэр. Когда Джо закрыл за ним дверь, Юлиана спросила: - Откуда тебе известно, что новую белую сорочку нельзя одевать, не погладив? Он ничего не ответил, только пожал плечами. - Я-то совсем забыла, - продолжала Юлиана. - Женщине следовало бы помнить, что когда вынимаешь их из целлофана, они все в морщинках и складках. - Когда я был помоложе, я любил хорошо приодеться и погулять. - А как же ты узнал, что в отеле есть гладильная служба? Я этого не знала. А ты в самом деле подстригся и покрасился? Я вдруг подумала, что твои волосы всегда были светлыми, и что ты носил парик. Разве нет? Он снова пожал плечами. - Ты, должно быть, эсэсовец, - продолжала она, - выдающий себя за шофера-итальянца, и никогда не дравшийся в Северной Африке, да? Тебе нужно было сюда приехать, чтобы убить Абендсена, разве не так? Я уверена, что именно так, хотя и признаюсь, что я ужасно глупая. Она почувствовала себя выжитой и опустошенной. Подождав, Джо сказал: - В Северной Африке я действительно сражался. Ну, не в артиллерийской части под командой Парди, конечно. В дивизии «Бранденбург». Затем он добавил: - Я был немецким разведчиком, проникал в английские штабы. Не вижу тут ничего такого: в любом случае у нас было дел по горло. И я был под Каиром. Там я заслужил медаль и повышение по службе. (Чин капрала). - Та авторучка - какое-то оружие? Он не ответил. - Бомба, - неожиданно поняла она, произнося это слово вслух. - Что-то вроде бомбы-ловушки, которая настраивается так, что взрывается, когда кто-то до нее дотрагивается. - Нет, то, что ты видела, это двухваттный приемопередатчик, чтобы я мог поддерживать связь. На тот случай, если произойдут изменения в первоначальном плане, прежде всего в связи с нынешней политической ситуацией в Берлине. - Ты свяжешься с ними в последний момент, перед тем, как это сделать? Для уверенности? Он кивнул. - Ты не итальянец, ты немец. - Швейцарец. - Мой муж еврей, - сказала она. - Мне безразлично, кто твой муж. Все, чего я хочу от тебя - это, чтобы ты надела платье и привела себя в порядок, чтобы мы могли пообедать. Сделай что-нибудь с волосами, мне бы хотелось, чтобы ты сходила в парикмахерскую. Может, салон при отеле еще открыт. Ты могла бы сделать прическу, пока я жду сорочки принимаю душ. - Каким же образом ты собираешься его убить? - Пожалуйста, надень новое платье, Юлиана. я позвоню вниз и спрошу насчет парикмахерской. Он направился к телефону. - Зачем я тебе нужна? Набирая номер, Джо сказал: - У нас заведено дело на Абендсена и, похоже, что его влечет к определенному типу смуглых, чувственных девушек, особенно к девушкам ближневосточного или средиземноморского типа. Пока он разговаривал с кем-то из персонала отеля, Юлиана подошла к кровати легла, закрыв глаза и прикрыв лицо руками. - У них есть-таки парикмахерская, - сказал Джо. Он положил трубку. - Она может заняться тобой прямо сейчас. Спустись в салон. Он на втором этаже. Он что- то сунул ей в руку. Открыв глаза, она увидела банкноты рейхсбанка. - Что бы с ней расплатиться. - Оставь меня в покое. Дай мне полежать здесь, пожалуйста. Он бросил на нее взгляд, полный любопытства и огорчения. - Сиэттл был бы похож на Сан-Франциско, - сказала она, - если бы в Сан-Франциско не произошел большой пожар. Настоящие старые деревянные дома и немного кирпичных, такие же, как и там, холмы. Японцы селились в нем еще задолго до войны. У них был целый деловой квартал, дома, магазины и все это было очень старым. Там есть порт. Маленький пожилой японец, который обучал меня - я пришла к нему с одним моряком с торгового судна и, пока жила в Сиэттле, брала у него уроки - Минору Ихоясу, он носил жилетку и галстук. Он был таким же круглым, как йо-йо. Давал уроки на верхнем этаже одной японской конторы, на его двери была старомодная медная табличка, а приемная напоминала кабинет дантиста. С журналами «Нейшнл Джиографик». Наклонившись над нею, Джо взял ее за руки и посадил, поддерживая в таком положении. - В чем дело? Ты ведешь себя как больная? Он пытливо заглянул ей в лицо. - Я умираю, - сказала она. - Это просто приступ неуверенности. Она тебя все время преследует. Сейчас найдем аптечку и дадим тебе успокоительного. Как насчет фенобарбитала? Да ты еще и голодная с утра. Все будет в порядке. Когда мы доберемся до Абендсена, тебе ничего не придется делать, только стой рядом со мной. Говорить буду я. Только улыбайся и все. Если почувствуешь, что он хочет уйти, заговори с ним, тогда он останется. Как только он тебя разглядит, я уверен, он нас впустит, особенно, если увидит это декольте на итальянском платье. Будь я на его месте, я непременно впустил бы тебя. - Позволь мне пройти в ванную, - взмолилась Юлиана. - Меня мутит. Пожалуйста. Она стала вырываться из его рук. - Мне очень нехорошо, пусти меня. Он отпустил ее, и она бросилась в ванную, закрыв за собой дверь. «Я могу это сделать», - подумала она. Она щелкнула выключателем, свет ослепил ее. Она скосила взгляд. «Я могу это найти». В аптечке, любезно предоставленной гостиницей, лежала пачка лезвий для безопасной бритвы, мыло, зубная паста. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она развернула новое, еще покрытое смазкой, иссиня-черное лезвие. Из душа текла вода. Она вошла под струю - боже! - прямо в одежде. Все испорчено. Платье прилипло к телу. Волосы распрямились. Ужаснувшись, она споткнулась, едва не упала, пытаясь наощупь выйти из-под душа. Вода мелкими струйками текла по чулкам. Она начала плакать. Войдя в ванную, Джо обнаружил ее возле умывальника. Она сняла с себя промокший костюм и стояла обнаженная, одной рукой держась за раковину, склонившись над ней, как бы желая набраться сил. - О, господи Иисусе, - воскликнула она. Она сообразила, что он здесь. - Не знаю даже, что делать. Костюм испорчен, это же шерсть. Она повела рукой. Он взглянул по направлению жеста и увидел грубую промокшую одежду. Очень спокойно - однако лицо его было перекошено - он сказал: - Что же, тебе все равно не пришлось бы это надевать. Белым мохнатым гостиничным полотенцем он вытер ее и повел из ванной назад в комнату. - Надень на себя белье, надень что-нибудь. Я велю парикмахерше подняться прямо сюда. Она обязана, как говорится в проспекте отеля. Он снова подошел к телефону и набрал номер. - Какие пилюли ты мне предлагал? - спросила она, когда он закончил. - Я и забыл. Сейчас позвоню и аптечный киоск. Нет, подожди, у меня что-то есть. Нембутал или какая-то другая дрянь. Он бросился к своему саквояжу и стал рыться в нем. Когда он протянул ей две желтые капсулы, она спросила: - А они меня не доконают? - и неловко взяла их в руку. - Что? Лицо его нервно передергивалось. «Сгниет мое лоно, - подумала она, - высохнет плоть». - Я хочу спросить, не отупею ли я от них? - Нет. Это сделано фирмой АГ Хемис, дома продается повсюду. Когда мне не спится, я всегда пользуюсь этим. Сейчас я дам тебе воды. Он поспешил в ванную. «Лезвие, - подумала она, - я проглотила его, теперь оно режет мне плоть. Наказание за то, что я, будучи замужем за евреем, якшаюсь с гестаповским убийцей». Она снова ощутила на глазах слезы, которые сжигали ее сердце. «За все, что я совершила, полный крах». - Дай пройти, - сказала она. Она выпрямилась. - Но ты же не одета! Он отвел ее в комнату, усадил и тщетно принялся натягивать на нее трусики. - Нужно, чтобы тебе привели в порядок голову, - сказал он жалобно. - Где же эта женщина? Она медленно, с трудом выговорила: - Из волос можно сделать швабру, которой можно отмывать пятна с голого тела. Как не беги от крючки, он всегда найдет тебя. Крючок господа Бога. «Пилюли разъедают меня, - подумала она. - В них, наверное, скипидар или какая-нибудь кислота. Буду гнить заживо до конца моих дней». Джо взглянул на нее и побледнел. «Должно быть, он читает мои мысли, - подумала она, - с помощью какой-то своей машины, которую я не смогла обнаружить». - Эти пилюли, - сказала она. - От них какая-то слабость, голова кружится. - Но ты же не приняла их. Он указал на ее сжатый кулак, и она увидела, что капсулы все еще там. - У тебя что-то с головой, - сказал он. Тут же он стал каким-то тяжелым, медлительным, как некая инертная масса. - Мы очень больна. Мы не можем ехать. - Не нужно доктора, - сказала она. - Сейчас все будет в порядке. Она попыталась улыбнуться, глядя на его лицо, чтобы по выражению его глаз понять, как ей это удалось. Отражение его мозга, схватившего ее сокровенные мысли. - Я не могу взять тебя к Абендсену, - сказал он. - Во всяком случае, сейчас. Завтра, может быть, тебе будет лучше. Попробуем завтра. Мы должны. - Можно мне опять в ванную? Он кивнул, едва ее слушая. Она вернулась в ванную и снова закрыла за собой дверь.