Чилдан широко разинул рот, не сводя с Пола глаз. - И вы увидите, что вам следует сделать, - сказал Пол, - как, каким образом сделать эти предметы популярным у покупателей. Чилдан застыл, как вкопанный. Этот человек уговаривал его, чтобы он взял на себя моральную ответственность за ювелирные изделия «ЭдФрэнка»! Сумасшедшее японское наркотическое видение мира: ничего нет, только все заслоняющая духовная и деловая связь с побрякушками, имеющим какую-то ценность в глазах Пола Казуора. самое худшее было то, что Пол говорил определенно со знанием дела, с авторитетом истинного носителя японской культуры и традиций. «Обязанность», - подумал он горько. Она могла прицепиться к нему на всю оставшуюся жизнь, до самой могилы. Пол, к своему удовлетворению, сумел от нее избавиться. Но для Чилдана, к сожалению, это клеймо может стать несмываемым. «Они выжили из ума, - сказал себе Чилдан. - Пример: именно из-за налагаемых на них обязательств перед будущим, вечностью они никогда не помогут вытащить человечество из помойной ямы. Как ждать от нации, которая, когда мы велели сделать копию английского эсминца, умудрилась воспроизвести заплаты на котлах так же, как и…» Пол неотрывно следил за его лицом. К счастью, Чилдан давно уже выработал привычку автоматически подавлять любые проявления подлинных чувств. Он сделал невыразительное, спокойное лицо, полностью соответствующее возникшей ситуации. На лицо его легла как бы маска. «Это ужасно, - понял Чилдан. - Катастрофа. Лучше бы Пол обвинил меня в том, что я пытался соблазнить его жену». Бетти. Теперь уже не было никакой возможности, чтобы она увидела его подарок, что ей станет известно о его чувствах. «Ву» было несовместимо с чувственностью, сексуальностью. Оно было, как сказал Пол, важным и священным, как всякая реликвия. - Каждому из этих людей я дал вашу визитную карточку, - сказал Пол. - Простите? - переспросил Чилдан, поглощенный собственными мыслями. - Ваши визитные карточки. Чтобы они могли придти к вам и посмотреть остальные вещи. - Понимаю, - сказал Чилдан. - И еще вот что, - добавил Пол. - Один из них желает обсудить с нами этот вопрос в своей конторе. Я написал его имя и адрес. Пол протянул Чилдану сложенный лист бумаги. - Он хочет, чтобы его коллеги по бизнесу тоже послушали. Он крупный импортер, осуществляет крупномасштабные операции на массовой основе, особенно в Южной Америке. Радио, фото, бинокли, диктофоны и тому подобное. Чилдан взглянул на листок. - Разумеется, он имеет дело с очень крупными партиями, - сказал Пол, - возможно с десятками тысяч единиц каждого товара. Его компания контролирует различные предприятия, которые производят для него товары по низкой цене. Все они на востоке, где труд дешевле. - Почему он… - начал Чилдан. - Предметы, подобные этой заколке, могут быть освоены в массовом производстве. Как в металле, так и в пластмассах. Литье по моделям в любом потребном количестве. Пол еще раз на секунду вынул заколку, а затем вернул ее в коробку и отдал Чилдану. Немного помолчав, Чилдан спросил: - А как же «Ву»? Оно разве останется в этих вещах? Пол не ответил. - Вы советуете мне с ним встретиться? - спросил Чилдан. - Да. - Почему? - Амулеты. Чилдан вопросительно посмотрел на Пола. - Приносящие удачу амулеты. Чтобы их носили. Сравнительно бедные люди. Целый ряд амулетов, которыми можно было бы торговать по всей Латинской Америке и Востоку. Вы знаете, что в своем большинстве широкие массы все еще верят в магию и заклинания, в заговоры и в чары. Скажу вам, что это очень крупное дело. Лицо Пола было неподвижно, голос лишен выразительности. - Похоже, - медленно произнес Чилдан, - что это связано с большими доходами. Пол кивнул. - Это была ваша идея? - спросил Чилдан. - Нет, - ответил Пол. Наступило молчание. «Ах вас наняли, - понял Чилдан. - Вы показали образец своему начальнику, знакомому этого импортера. Ваш начальник, или некое влиятельное вышестоящее лицо, кто-то имеющий над вами власть, кто-то богатый и значимый - связался с этим импортером. Вот почему вы вернули мне эту вещь. Вы не желаете быть в этом замешанным. Но нам же хорошо известно, как и мне самому, что я все-таки пойду по этому адресу и встречу этого человека. Я вынужден. Выбора у меня нет. Я продам ему лицензию на чертежи или буду в процентной доле. Какая-нибудь сделка между мной и им все равно возникнет. Через ваши руки. Исключительно. А теперь вы думаете, что я не буду вас останавливать, перебивать, спорить с вами, ибо это дурной тон». - Так что у нас есть возможность, - сказал Пол, - стать чрезмерно богатым. Взгляд его по-прежнему был непреклонно направлен куда-то за спину Чилдана. - Эта идея несколько ошарашила меня своей эксцентричностью, - сказал Чилдан. - Делать амулеты на счастье из таких вещей - это не укладывается у меня в голове. - Потому что весь ваш деловой опыт противоречит этому. Вы привыкли к предметам пикантности, которые доступны лишь посвященным. И я из этого же теста. и те лица, о которых я упомянул, те, которые в скором времени посетят ваш магазин. - А что бы сделали вы, будь вы на моем месте? - подхватил Чилдан. - Не надо недооценивать возможностей, таящихся в предложении этого почтенного импортера. Он очень прозорлив. Вы и я - мы не представляем себе, какое огромное число людей невежественно. Они могут радоваться штамповке - наслаждение, для нас недоступное. Мы должны быть уверены, что обладаем чем-то единственным в своем роде или, по крайней мере, чем-то редким, что есть у немногих, и, конечно же, чем-то истинно уникальным, подлинным, не копией и не дубликатом. Он продолжал смотреть мимо Чилдана в пустоту. - Что это - не что-нибудь, отливаемое в десятках тысяч экземпляров. 'Интересно, а не пришла ли ему невзначай мысль о том, что львиная доля исторических предметов в магазинах, вроде моего, не говоря уж о большинстве экземпляров в его собственной коллекции всего лишь имитация? В его словах можно проследить некоторый намек. Будто бы про себя он говорит не что-то совершенно отличное от того, что говорит вслух, двусмысленность, столь характерная для Оракула, качество, как говорят, восточного склада ума. А на самом деле он произносит вот что: «Кто вы такой, Роберт? Тот, кого Оракул называет 'нижестоящим человеком', или тот, кому предназначены все добрые советы Оракула? Нужно решать прямо здесь. Выбрать можно либо один путь, либо другой, но не оба. А момент выбора наступил сейчас». Роберт Чилдан спросил себя: «Каким же путем пошел бы 'вышестоящий человек', по крайней мере, по разумению Пола Казуора? А то, что здесь передо мной - это ведь не тысячелетнее собрание божественных мудростей, это просто мнение одного смертного, одного молодого японского бизнесмена. и все же тут есть рациональное звено, 'Ву', как сказал бы Пол. 'Ву' создавшегося положения состоит в том, что как бы мало нам это не нравилось, реальность, а тут не может быть сомнений, отвечает образу и подобию мыслей этого импортера. И если у нас такой узкий взгляд, это плохо. Мы должны, как утверждает Оракул, приспосабливаться. И ведь потом оригиналы все еще могут продаваться в моем магазине придирчивым покупателям. Ну, например, таким, как друзья Пола». - Вы колеблетесь, - заметил Пол. - В такой ситуации каждый, несомненно, предпочел бы побыть в одиночестве. Он направился к двери кабинета. - Я уже решил. Глаза Пола блеснули. Поклонившись, Чилдан сказал: - Я последую вашему совету. Сейчас я ухожу, чтобы навестить импортера. Он взял сложенный листок бумаги. Странно, но ему показалось, что Пол остался недоволен. Он пробормотал что-то невнятное и вернулся к своему столу. 'Сдерживать свои эмоции они умеют до конца, - подумал Чилдан. - Спасибо вам большое за помощь, - сказал он. Он собрался уходить. - Когда-нибудь я получу возможность отплатить вам те же и всегда буду об этом помнить. Молодой японец все еще никак не реагировал. «Да уж, - подумал Чилдан, - правду говорят, что они непробиваемы». Провожая гостя до двери, японец, казалось, был поглощен только проводами, и вдруг неожиданно выпалил: - Американские ремесленники сделали это вручную, не так ли? Это плод их индивидуальности? - Да, от предварительного эскиза до окончательной полировки. - Сэр, а согласятся ли эти ремесленники? Я почему-то представил себе, что у них были совершенно другие планы, мечты касательно их товара. - Я беру на себя смелость утверждать, что их можно переубедить, - сказал Чилдан. Ему самому эта проблема казалась пустяком. - Да, - сказал Пол, - полагаю, что можно. Что- то в его голосе показалось для Роберта Чилдана неожиданным, что-то туманное было в его словах. Вдруг Чилдана осенило. Он без сомнения расшифровал всю эту двусмысленность, будто с глаз спала пелена. Конечно же то, что происходило на его глазах, было абсолютным и жестоким отрицанием американского таланта. Как это было цинично, а он, прости господи, заглотнул и крючок, и леску, и удочку. «Японец заставил меня согласиться, шаг за шагом ведя меня по узкой тропинке к пропасти, куда свалили продукцию американских мастеров, якобы ни на что уже более не пригодную, как только служить моделью каких-то вшивых амулетов. Вот так они и правят нами: не жестокостью, а утонченным, искусным, бесконечным коварством. Господи! Мы - варвары в сравнении с ними, - понял Чилдан. - Мы не более, чем деревенские простофили, перед лицом их безжалостной логики. Пол ведь не говорил - и так и не сказал мне - что наше искусство не имеет никакой ценности, он заставил меня самого признать это. и какая в конце концов ирония в том, что ему досадно высказанное мною. Мягкий, цивилизованный жест, которым он выразил скорбь по высказанной мной самим же правде». «Он сломал меня», - почти вслух подумал Чилдан. Но, к счастью, сдержался. Как и прежде, эта мысль осталась в глубине его мозга, обособленная и затаенная, предназначенная только для него одного. - «Он унизил меня и всю мою расу, а я совершенно беспомощен. У меня нет возможности отомстить ему за то. Мы побеждены, но побеждены, как и я, так тонко, так искусно, что едва ли способны постичь свое