из порта в один день с «Осой» и тоже направляется в Рандун. Это не корабль, а жирная морская корова, делающая в лучшем случае пять узлов. Поэтому она осталась далеко позади.

— Так точно, сэр.

— Я хочу, чтобы ты рассчитал курс и повел нас зигзагами, галсами в двадцать миль, до тех пор, пока мы не увидим его мачты. Понял? Мы будем идти под флагом ее величества. «Гдетотам» примет нас за «Осу» и поплывет прямиком к нам. И он наш. Подходи и бери.

— Так точно, сэр, — сказал Стори и ушел.

Черный Ус еще минуту побарабанил пальцами по столу, размышляя, не подняться ли ему наверх и не отправить ли нескольких пленников прогуляться по доске. Он устал, но нужно же соблюдать приличия. Черный Ус все еще раздумывал над этим вопросом, когда в дверь негромко постучали. Это вернулся Стори, бледный как мел.

— В чем дело? — поинтересовался Черный Ус.

— Капитан… там… думаю, вам нужно подняться на палубу и посмотреть самому, капитан.

Черный Ус поднялся следом за штурманом на палубу и тут же увидел, что тот имел в виду: темную клубящуюся тучу, закрывшую горизонт, огромную… и растущую. Быстро растущую.

Черный Ус всю свою жизнь провел в море. Он давно уже был убежден, что повидал все, что море могло на него обрушить, и бояться ему уже нечего.

Но при виде этой тучи, надвигающейся на него, Черному Усу на миг стало страшно.

План, придуманный Питером для того, чтобы пройти мимо часового по прозвищу Кожаная Рожа, был прост, но эффективен. Он включал в себя ром. Питер до сих пор не вполне понимал, что такое этот самый ром, но из наблюдений за командой «Гдетотама» уяснил себе две вещи.

Во-первых, матросы любили пить этот самый ром и жадно выхлебывали его, как только он попадал им в руки. А во-вторых, от этого они засыпали. Иногда ром заставлял их, перед тем как уснуть, выделывать всякие странные штуки — смеяться, плакать, драться, рассказывать о своих матерях, — но в конечном итоге он всегда повергал их в глубокий сон, откуда их на протяжении нескольких часов ничто не могло извлечь.

А еще за время своих многочисленных тайных вылазок за съестным Питер узнал, что кок хранит на камбузе бочонок рома. Именно поэтому еда на «Гдетотаме» была такой скверной: поглощению рома кок уделял куда больше времени, чем стряпне. Он охранял свой запас рома от остальной команды, восседая на бочке практически постоянно, и днем и ночью. Но большую часть времени он, из-за того же рома, дремал, что позволяло ловкому и сообразительному человеку осторожно пробраться на камбуз, тихонько открыть затычку и наполнить кувшин. Именно это Питер и сделал.

Вторая часть плана включала в себя тот зловонный горшок с отвратительной «едой», который Голодный Боб приносил им каждое утро. Чаще всего мальчики к ней не прикасались, что вполне устраивало Голодного Боба. Вечером он забирал горшок и радостно выхлебывал содержимое вместе со всем, что там плавало.

Но сегодня получилось иначе. Сегодня Питер забрал горшок и опорожнил в него кувшин с ромом. С точки зрения Питера, как еда, так и ром воняли отвратительно, и смесь их лучше пахнуть не стала.

Питер подождал до наступления сумерек, после чего отнес щербатый горшок в уединенный уголок на палубе, где его, как они и договаривались, ждал Альф.

— Постарайся управиться побыстрее, — попросил Питер. — А то Голодный Боб скоро придет за ним.

— Хорошо, дружок, — отозвался Альф, взял горшок и направился на корму. Добравшись до трапа, он огляделся, а затем нырнул вниз, поспешно прошел по темному коридору и спустился по второму трапу.

— Эй, кто там? — раздался грубый голос. Он принадлежал Кожаной Роже, высокому, костлявому матросу, чья кожа слишком долго подвергалась разрушительному воздействию ветра и непогоды. Он стоял перед дверью отсека, в котором хранился сундук, и сжимал в руке дубинку.

— Это я, — отозвался Альф, — Альф.

— Сюда всем запрещено ходить, — рявкнул Кожаная Рожа. — Приказ Сланка.

— Но меня Сланк и послал, — сказал Альф. — Он передал тебе харчи.

И он протянул Кожаной Роже горшок. Кожаная Рожа посмотрел на него с подозрением.

— Я уже харчился, — сказал он.

— Да знаю, знаю, — сказал Альф. — Это дополнительная порция за то, что ты выполняешь особую работу.

Где-то в глубине мозгов Кожаной Рожи зашевелилась мысль — дескать, на Сланка совершенно не похоже так заботиться о членах команды. Но Кожаная Рожа был не тем человеком, чтобы поощрять всякие там мысли, а инстинкты велели ему, подобно прочим постоянно недоедающим матросам «Гдетотама», съедать все, что только попадалось съедобного. Он прислонил дубинку к двери трюма и взял горшок у Альфа.

— Ты уж сделай милость, съешь все прямо сейчас, — попросил Альф. — Чтоб мне не пришлось ходить вверх-вниз по этим трапам. Мне с моими больными коленями это нелегко.

Кожаная Рожа что-то пробурчал в ответ, поднес глиняный горшок ко рту и принялся жадно поглощать содержимое. Вкус показался ему немного необычным, но ему случалось пробовать и похуже. По крайней мере, тут большинство комочков не шевелились. Осушив горшок в полдюжины глотков, Кожаная Рожа вернул его Альфу, подобрал дубинку и сыто рыгнул.

— А теперь проваливай, — сказал он.

— Да с удовольствием, — ответил Альф и через несколько мгновений уже был на палубе и вручал горшок Питеру. Тот заглянул внутрь.

— Он съел все, — заметил Питер.

— Проглотил как птица червяка, — подтвердил Альф.

— Как ты думаешь, сколько времени потребуется? — спросил Питер.

— Если там был полный кувшин рома, — отозвался Альф, — то не пройдет и часа, как он уснет мертвецким сном.

— Отлично, — сказал Питер. — Значит, встречаемся здесь?

— Встречаемся здесь.

Питер быстренько вернул горшок в каюту мальчишек, откуда его вскоре унес разочарованный Голодный Боб.

— Это еще что? — спросил он, разглядывая пустой горшок. — Никак вам полюбилась стряпня нашего кока?

— Нет! — хором отозвались мальчики.

— Да! — сказал Питер, пристально взглянув на остальных. — То есть нет, но сегодня мы… сегодня мы сильно проголодались.

— Вы ведь не отдали жратву какому-нибудь другому матросу? — спросил Голодный Боб.

— Нет, сэр.

— Не хватало еще, чтобы вы стали ее отдавать, — сказал Голодный Боб, — после всего, что я для вас сделал. Я же каждый день таскаю этот горшок сюда!

Когда он ушел, Джимми спросил:

— Питер, а что ты сделал с этой едой?

— Неважно, — ответил Питер. — Вам лучше этого не знать.

— Это сундук, верно? — спросил Толстый Тэд. — Это как-то связано с тем дурацким сундуком?

— Я же сказал — неважно! — огрызнулся Питер.

— Шастают тут некоторые по всему кораблю, — пробурчал Толстый Тэд. — Втянет он нас всех в неприятности, непременно втянет!