— Я не наказываю тебя. Я не люблю тебя. Я люблю Алекса…

Я попыталась сделать шаг назад, но он по-прежнему сжимал мою руку.

Затем он наклонился так близко, я думала, что наши губы встретятся. — Но что, если бы ты не встретила его? — прошептал он.

— И я пришел бы к тебе, как сегодня вечером. Только мы. Никто никогда не узнает.

Я не отвернулась. — Я не знаю… Возможно, я ничего особенного не почувствую.

— А возможно и нет, — убеждал он своим сексуальным голосом, затаив дыхание. — Ты действительно честна с собой? Мы знаем друг друга с детства. Не только Александр может сказать это.

Его пальцы скользили по моему рукаву и достигли моей руки.

— Мы не сильно отличаемся друг от друга. Я говорил тебе это на протяжении нескольких лет.

Он сделал паузу.

Я немного боялась, что он будет делать дальше.

Его пальцы скользнули вниз к моим. Тревор Митчелл держит мою руку. Его хватка была сильной, типичной для симпатичного атлета. Он пересек черту. Я держала в руках чужие руки. Это рука была не Александра, но я почему-то чувствовала себя хорошо. Как и предполагалось, я держала его руку, касаясь его. Как будто я ждала этого всю свою жизнь.

Тревор касался моих рук и раньше, но сейчас это было совсем другим. Не было чувства, что он пытается отомстить мне или поставить очередную галочку в списке своих сексуальных побед. Казалось, что он делал все это только потому, что хотел этого больше всего на свете.

— Все хорошо, — сказал он. Он убрал волосы с моего лица.

— Теперь только ты и я. Больше никого. Они не могут больше держать нас в расстоянии друг от друга. Ты не сможешь избегать меня. Это означает, что теперь мы вместе.

Его движения были нежными, его голос был мягким и искренним. Он притянул меня к себе, так что наши грудные клетки соприкасались, и обнял меня за талию. Мы стояли лицом к лицу.

Он улыбнулся своей великолепной улыбкой.

Вокруг никого не было. Мне не было страшно. Его руки были сильными, и я чувствовала его власть. От него пахло карамелью, и его мускулистое тело было теплым. Его глаза сияли, как лунный свет.

Прежде чем я успела вырваться, он наклонился и поцеловал меня. Его губы были гипнотизирующими и нежными. Я не знаю, почему я не сошла с ума. В этот момент я была потеряна в его поцелуе.

Я чувствовала его руки на моих задних карманах, когда он притянул меня ближе к себе.

Мне потребовались все мои силы, чтобы отвернуться от него. По некоторым причинам я обнаружила, что его губы приковывали, как и его взгляд.

— Я не могу, — сказала я. — Я пришла сюда из-за Александра, не из-за тебя.

— Но останься для меня.

Его тон был искренен, как и поцелуй.

Затем он отстранился.

Он держал подвеску, которую должно быть вытащил из моего кармана, когда целовал меня. Ключ качался туда сюда, как медаль.

— Девочка Монстр, — сказал он.

— Нет… — закричала я. — НЕТ!!!

Я проснулась от толчка, обнаружив, что Кошмарка своей лапой трогает мою рубашку.

Я села и едва могла дышать, Кошмарка испуганно отскочила. Ошеломленная, я протянула руку и схватила своего котенка.

— Это ты трогала меня лапкой. Не тот монстр.

Я крепко обняла своего котенка. Оба наших сердечка бешено колотились.

— У меня был ужасный кошмар, Кошмарка. И не хороший вид.

Я встала, пошла в ванную и плеснула немного воды на лицо, и попыталась успокоиться стаканом воды.

Я включила свет и запрыгнула обратно на кровать, положив Кошмарку на подушку рядом с собой, и накрылась одеялом с головой.

Это было впервые на моей памяти, что я спала с включенным светом.

На следующее утро, когда я и Бекки шли к нашим шкафчикам, я не могла держать это в себе.

— Тебе когда-нибудь снились странные сны? — спросила я.

— Все время.

— Они означают что-нибудь?

— Некоторые говорят, что да. Некоторые нет. Что тебе приснилось?

— Что я… я даже не могу сказать это.

Я опустила свою голову.

— Это было настолько плохо?

— Да.

— Тогда я бы не переживала из-за этого. Что ты ела, перед тем как лечь спать?

— Я не помню.

— Возможно, это повлияло на твой сон. Вот и все.

— Мне приснилось, что Тревор был влюблен в меня, — выпалила я.

— Ты только сейчас это поняла? — спросила она.

— Почему все говорят это?

— Потому что он одержим тобой.

Я пропустила ее комментарий мимо ушей. — Но это хуже, чем ты можешь представить.

— Расскажи мне.

— Во сне…

— Да?

— Я была влюблена в него тоже.

Она промолчала. — И это все?

— Я была влюблена в него. Ты… понимаешь?

— Это просто сон, Рэйвен. Если бы сны сбывались, то я была бы балериной.

— Правда? Я думала, ты скажешь, что я тайно страстно влюблена в Тревора Митчелла.

— Бред! Кроме того, ты уже влюблена в Александра. Ни для кого другого места больше нет.

Расслабившись, я сжала Бекки в объятиях с силой миллиона лучших друзей. Я едва не выжала из нее жизнь.

Незадолго до захода солнца, я направилась в ванную, чтобы подготовиться к поездке в склеп. День рождение Александра настал, а я все еще не заполнила пузырек. Это было бы не слишком сложно проткнуть палец стерильной булавкой, но я все откладывала, будучи поглощена делами в Склепе. Я стояла перед зеркалом, нанося мертвецки белую основу, и не осторожно сорвала корочку с болячки в углу моей губы. Рана на губе снова открылась.

— Черт! — проворчала я. Я была возмущена поведением своего сумасшедшего лица. Я уже нанесла большую часть основы, когда появилось маленькое кровавое пятно. Но потом вспомнила, что мне это сейчас и нужно.

Я схватила одноразовый стаканчик, и несколько капель упало внутрь. Прижала язык к внутренней части щеки, чтобы больше крови капало. Мне нужно было совсем немного, чтобы заполнить маленький пузырек. Через несколько минут, у меня было достаточно. Я вымыла свою рану и прижала ее влажной салфеткой, держа так в течение нескольких минут. Вдруг мама открыла дверь.

Я быстро прикрыла стаканчик, а флакон сунула в карман.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Что ты делаешь? — спросила я. — Это частная территория.

— Я не знала, что здесь кто-то есть!

— Я здесь! И я занята.

— Мне просто нужен утюг, — сказала она. Она открыла верхний ящик и схватила утюг. Я наклонилась и задвинула пальцами стаканчик за полотенце, боясь, что она увидит его отражение в зеркале.

— Что это у тебя на лице? — спросила она. — Салфетка?