контракта она ждет от него. А должен был бы заверить, что сумеет защитить ее интересы, как, впрочем, и интересы Мэтью. Его поведение навело ее на мысль, что грязные инсинуации Мелвина имеют какие-то основания. Поэтому при виде Мэтью ей пришлось собраться с духом. Он дожидался ее на улице и выглядел потрясающе красивым в строгом элегантном костюме. И все равно был похож на человека, с которым опасно столкнуться на узкой дорожке.
— Каждый раз, как вижу тебя, ты выглядишь по-другому.
Шоколадно-коричневый модный костюм на ней состоял из прямой юбки с узким жакетом поверх желтой шелковой блузки; золотые цепочки на шее дополняли ансамбль. Она знала, что наряд ей очень идет.
— Если я приду сегодня к тебе в постель, ты откажешься жениться на мне? — неожиданно для себя спросила Оливия.
Мэтью замер.
— Нет.
— Но ты получишь то, что хотел. Без свадьбы.
— Я сказал «нет», Оливия. Кстати, как бы ты объяснила это отцу?
— Мой отец. Конечно. — Голос ее звучал невыразительно. — К нам это не имеет отношения, только к нему, почему я все время забываю об этом?
— Я заказал столик у «Гаролда». Пошли.
Меньше всего ей хотелось сидеть с Мэтью в ресторане, который часто посещают близкие друзья отца.
Ты можешь сделать это, Оливия, сказала она себе. Все, что от тебя требуется, это играть на полную катушку. Она оперлась на подставленную Мэтью руку, и они пошли вниз по улице.
— В самом лучшем ресторане города?! Сладкий мой, я польщена, — сказала она, кокетливо подставляя ему выпяченные губы.
— Давай добавим в наш замечательный контракт еще один пункт, — ворчливо предложил Мэтью. — Я не называю тебя любимой, если ты не будешь называть меня сладким.
— Договорились.
— Хорошо. Скажи, если ты всегда была бунтаркой, то почему не падала в постель с каждым, кто домогался тебя?
— Вопросы у тебя всегда неожиданные. — Она наморщила брови. — Не знаю почему! Может, слишком привередливая? А может, жду того, кто подожжет меня как фейерверк, а его все нет и нет.
— Мы вспыхиваем друг от друга как факелы на расстоянии десяти шагов, — мрачно сказал он.
— У тебя и с другими женщинами так? — вырвалось у нее.
— Сколько, по-твоему, у меня было женщин?
— У тебя репутация распутника.
— Сведения из желтой прессы.
— Так ответь на мой вопрос, Мэтью.
После короткого колебания он сказал:
— Ни к одной женщине я никогда не испытывал того, что чувствую к тебе.
— Ах! — с иронией произнесла Оливия, но на сердце у нее стало намного легче.
Он нахмурился.
— Так ты говоришь, что держалась от мужчин в стороне, потому что слишком разборчива?
— А ты что, сомневаешься в моих словах?
— Знаешь, в это трудно поверить.
— Мне было всего пять лет, когда не стало матери, но уже тогда я знала, что мои родители любят друг друга. Видимо, позже, вспомнив об этом, я решила, что на меньшее не согласна.
Мэтью остановился.
— Ты хочешь сказать, что любишь меня?
— Конечно нет! — поспешила заверить его Оливия.
— Тогда почему утром за завтраком ты смотрела на меня так, будто готова съесть?
— Не понимаешь? — закипела она. — Можешь называть это химическим процессом, игрой гормонов, похотью — как угодно, только не любовью.
— В контракте о любви ни слова, Оливия! Это не для меня.
— И не для меня! — бросила она, но почему-то расстроилась и почувствовала облегчение, когда увидела вывеску ресторана.
Они выбрали столик во внутреннем дворике. Оливия заказала салат из мандаринов с миндалем и с удовольствием потягивала великолепное вино, которое выбрал Мэтью.
— Дай мне посмотреть наш удивительный контракт.
Пока он читал, она разглядывала его, открывая в нем что-то новое для себя — выступающие скулы, прядь волос, то и дело падающую ему на лоб. У него даже уши красивые, с неприязнью подумала она. Она никогда не обращала внимания на уши Мелвина или Энди.
Когда официант принес им салаты, Мэтью обратился к нему с просьбой:
— Вы не могли бы засвидетельствовать наши подписи?
Мэтью расписался в низу последней страницы и передал золотое перо Оливии. В горле у нее пересохло, когда она расписывалась, потом официант добавил свою подпись и отошел от их столика. Мэтью вернул ей документ, насмешливо глядя на нее своими пронзительными синими глазами.
— Все твое, — сказал он. — И я тоже. Временно.
— Именно это и зафиксировано в документе.
— Похоже, тебе нравится постоянно напоминать мне об этом. — Мэтью достал из кармана маленькую бархатную коробочку. — Тем не менее надеюсь, это тебе понравится.
— Я не хочу кольца!
Жесткие складки легли возле рта Мэтью.
— Оно необходимо для твоего отца.
Все упирается в отца! На мгновение ею овладело отчаяние.
— Тогда я верну его тебе потом.
— Сперва давай соблюдать порядок. Договорились? — сердито сказал Мэтью.
Он не похож на человека, который обручается для проформы. Скорее на того, кто решил всерьез командовать ею. С чувством неловкости Оливия открыла коробочку и невольно ахнула от восторга. Кольцо было с бриллиантом дивного желтоватого, почти янтарного, оттенка.
— Какая красота! Ты как будто знал, что мне понравится.
— Оно напомнило мне солнечный лучик, запутавшийся в твоих волосах.
У нее перехватило дыхание.
— Спасибо, Мэтью, — прошептала она.
Кольцо вдруг ожило, стало переливаться и лучиться, потому что глаза ее неожиданно наполнились слезами. Если подарок сделан ради соблюдения порядка, почему он такой прекрасный?
— Оливия, не надо… я не выношу, когда ты плачешь.
Она промокнула салфеткой глаза.
— Хорошо, не буду.
— Пожалуйста, дай мне руку. — Но, когда она протянула руку, он рявкнул: — Кто это сделал?
Следы пальцев Мелвина отпечатались на коже ее запястья.
— Я… я случайно встретила Мелвина. Он… пытался настаивать, требовал, чтобы я не выходила за тебя.
— Случайно?
— Да, случайно. — Она не опустила глаз под его пытливым взглядом.
— Ему хватило наглости вновь встать на твоем пути! Придется мне стереть его в порошок.
— Если бы я не знала, что это невозможно, я бы подумала, что ты ревнуешь.
Он надел ей кольцо на палец, и глаза его сверкнули стальным блеском.
— Ты принадлежишь мне, Оливия. Мне. Не забывай.
