надеялась, что в будущем их легкий роман перерастет во что-то более глубокое, то, что называют любовью, состояние, о котором подруги рассказывали ей с придыханием.

К часу ночи она почувствовала усталость. Энди, однако, не уходил, видимо собираясь пересидеть всех и проститься с ней наедине. Чтобы побыстрее покончить с этой проблемой, Оливия начала прощаться со всеми подряд, потом обратилась к Энди:

— Ты идешь?

Он встал. В росте он уступал Мэтью, но у него было открытое милое лицо, а глаза несчастные, как у побитой собаки. Подавив вздох, Оливия пошла рядом с ним.

— Невероятно, что так долго держится жара, — сказала она. — Я чуть не расплавилась, пока паковала вещи.

— Ты обедала сегодня с тем парнем, — враждебно сказал Энди. — У которого яхта затонула.

Ей следовало помнить, что в Хиброне не скроешься. Ну что ж, тем лучше. Он сам затеял разговор.

— Да, мы обсуждали с ним… одно дело.

— Дело? Какое дело?

Такая бесцеремонность не была характерна для Энди.

— Помнишь, я говорила тебе, что мой отец болен? Но я не сказала о том, что он обратился ко мне, как я понимаю, с последней просьбой. Он хочет, чтобы я вышла замуж при его жизни. Он считает, что тогда я остепенюсь и…

— Я женюсь на тебе, — сказал Энди.

— Нет, Энди… мы с тобой это уже проходили. К тому же я еще не готова остепениться. — Оливия разволновалась. — Поэтому я намерена вступить в фиктивный брак с Мэтью. Он закончится со смертью отца. Энди, пойми, я вынуждена пойти на это ради спокойствия отца. Пожалуйста, постарайся меня понять.

Энди смотрел на нее так, словно она только что сообщила ему, что появилась на свет в результате непорочного зачатия.

— Ты готова выйти замуж за человека, с которым познакомилась три дня назад?

Да, в его изложении это выглядит более чем глупо. На самом деле так только кажется со стороны.

— Мэтью не любит меня, он эгоист до мозга костей, и шкура у него непробиваемая, к тому же он, как и я, склонен к авантюрам. Кстати, мы подписали юридически оформленный контракт. Это всего лишь сделка, Энди, и больше ничего.

— Я понимаю, почему ты предпочла его мне, — с горечью сказал Энди.

Значит, Энди заметил, какой Мэтью обаятельный.

— К делу это отношения не имеет.

— Ты не в своем уме.

— Да нет, Энди, просто я стараюсь сделать все, что в моих силах, для счастья отца в эти последние месяцы.

— Ты совершаешь большую ошибку! Я понял этого парня. Он не какой-нибудь недоделанный лекаришка, он крупный мошенник. Запомни, он обчистит тебя как липку.

Сердце ее заныло. А вдруг Энди прав?

— Нет, это ему не удастся. Мои адвокаты позаботятся.

— Что у тебя со щекой? Он ударил тебя?

— Ну конечно нет! Я же объяснила, что споткнулась, когда лазила на гору Уэдли.

— Ты с ним спала?

— Нет. Отсутствие секса оговорено в контракте.

— Без секса? С этим парнем? Думаешь, его можно остановить? Будь реалисткой, Оливия.

— Да хватит, заткнись!

— Ты не можешь манипулировать людьми, словно они марионетки, — убеждал ее Энди. У тебя ничего не выйдет. Порви контракт, скажи отцу, что ты еще не готова выйти замуж, но бросила ради него работу и побудешь с ним до самой смерти. Уверен, ты сумеешь успокоить его.

— Ты не знаешь моего отца, — сказала она безнадежным тоном.

— Я начинаю думать, что не знаю тебя, — ответил Энди. — Не делай этого, Оливия. Откажись, пока не поздно. Мэтью Бертрам не ручная собачка, он матерый волк, с клыками.

Совсем некстати ей вспомнился их последний поцелуй с Мэтью, когда она таяла у него в руках, словно горящая свеча.

— Я сама могу постоять за себя, — уверенно сказала она, несмотря на внутреннее сомнение. — Энди, рано или поздно, но я все равно рассказала бы тебе, но мне хотелось…

— Ты не собираешься передумать?

Мэтью все равно не позволит ей. Странное чувство обреченности овладело ею.

— Слишком поздно, — сказала она.

— Тогда желаю тебе удачи.

Его сарказм можно было понять. Нет смысла затягивать прощание, подумала Оливия. Лучше бы она ему ничего не говорила. Придумала бы какую-нибудь отговорку и отменила бы свое приглашение.

— Прощай, Энди. Мне очень жаль, что я не смогла полюбить тебя. Если тебе захочется написать мне, я буду рада. И, пожалуйста, будь счастлив.

Энди не выразил желания поцеловать ее.

— Прощай, — глухо сказал он и пошел к своему джипу.

Оливия села за руль старенькой машины своей сменщицы, дребезжавшей как жестянка, — человек, которому она продала свою «тойоту», забрал ее днем. Она ехала, стараясь забыть страдальческое лицо Энди. Как было бы все просто, полюби она его. Но, уезжая, она испытывала всего лишь сожаление, и ничего больше. Может, она не совсем нормальная, мрачно подумала Оливия; может, она вообще не способна на глубокое чувство, которое требуется для вступления в брак? Наверное, это потому, что мать погибла, когда ей было всего пять лет, а отец отдалился от нее. Если бы она могла полюбить, стать женой и другом, познать страсть и счастье! Она обзавелась бы детьми. Ей хотелось бы иметь детей. Когда- нибудь.

Но брак не страховка от горя и бед. Кому нужна любовь, если она может обернуться такой трагедией, как в ее семье. Смерть матери сломала Брэда Шелла. Стоит ли так рисковать?

В ее усталом мозгу всплыло одно детское воспоминание. Стояла весна. Она играла под вишневыми цветущими деревьями за домом и побежала к матери показать ей розовые лепестки, что нашла в траве. Но возле подстриженных низких кустов остановилась. Мать и отец стояли на ступеньках; плечи матери были укутаны в красную шелковую шаль, спина ее покоилась на груди мужа, а он обнимал ее за талию. Последние лучи заходящего солнца высвечивали золотистые пряди ее каштановых волос. Она была такой красивой, словно сказочная принцесса в объятиях своего принца.

Возможно, память об этом видении уберегла Оливию от случайных связей с сокурсниками в Гарварде и в колледже береговой охраны.

Одно время она считала, что влюблена в Мелвина, потом старалась полюбить Энди. Но нет такой силы, уверяла она себя, которая заставит ее полюбить Мэтью. Что бы Энди ни говорил, она не настолько безрассудна.

Окно в машине Атали не открывалось, и, когда Оливия добралась до отеля, щеки ее горели, а волосы приклеились ко лбу. Было уже около двух ночи, и в отеле стояла тишина. В дальнем конце стоянки она увидела «паджеро» Мэтью.

В номере было душно. Она раздвинула шторы и увидела за окном бассейн, в его зеркальной поверхности отражался свет наружных фонарей. Никого. Поплавать бы! Вот, что ей сейчас нужно. Смыть с себя тревожные предупреждения Энди и собственные страхи, избавиться от груза этого бесконечно длинного дня.

Через пять минут она вышла через заднюю дверь, привязала ключ к бретельке белого купальника и бесшумно нырнула. Промерив кролем бассейн несколько раз, она почувствовала, как отпускает ее напряжение, а чувство вины и страх бесследно растворились в воде. Она перевернулась на спину и тут