Да, нам потребуется благосклонность богов и большая удача, чтобы одержать победу над такой армадой. Когда последние лучи солнца затерялись в ночи, костры гиксосов расцвели и замерцали на равнине, как огромное поле звезд. Им не было конца. Они простирались насколько хватало глаз.
Когда мы подплыли поближе, почувствовали их запах. Стоящее войско распространяет вокруг себя специфический аромат. Он состоит из множества отдельных запахов: от дыма костров, на которых готовится пища, до свежего запаха сена, аммиачного запаха лошадей, вони человеческих отбросов и испражнений, кожи, смолы, лошадиного пота, древесных опилок и прокисшего пива, и над всем этим витает запах десятков тысяч людей, которые живут бок о бок в хижинах или землянках.
Мы плыли дальше, и звуки доносились до нас с берега по гладкой, отражающей звезды воде. Мы молчали и слушали фырканье и ржание лошадей, звон кузнечных молотов, оклики часовых, пение, ругань и смех множества людей.
Я стоял рядом с кормчим передней ладьи и показал ему небольшой причал на восточном берегу, где когдато торговали деревом у самых городских стен. Если пристань была на месте, там удобнее всего выгрузить на берег наш табун.
Я нашел проход к пристани, и мы на веслах подошли к ней. Здесь все осталось по-прежнему. Как только мы причалили, начальник пристани суетливо взобрался на борт ладьи и потребовал разрешения на торговлю.
Я завертелся вокруг него с льстивой, раболепной улыбкой.
— Ваше высокопревосходительство, случилось нечто ужасное. Мое разрешение на торговлю унес ветер. Это все проделки Сета, без всякого сомнения.
Начальник надулся, как рассвирепевшая жаба, и снова сдулся, когда ощутил тяжесть золотого кольца в своей ладони. Он попробовал металл на зуб и с улыбкой ушел.
Я послал одного из конюхов на берег пригасить факелы, освещавшие пристань. Мне не хотелось, чтобы любопытные зеваки разглядели, в каком состоянии наши лошади. Некоторые из них оказались настолько слабы, что не могли встать, другие спотыкались и хрипели, а вонючий гной и слизь текли из их ртов и ноздрей. Нам пришлось надеть уздечки на всех лошадей и долго уговаривать их сойти с барки на пристань. В конце концов лишь сотня лошадей отправилась на берег вместе с нами.
Мы повели их по выбитой повозками дороге высоко над рекой, где, по сообщениям наших шпионов, располагались основные силы конницы гиксосов. Шпионы снабдили нас также паролем первого отряда колесниц, а знатоки языка среди наших отвечали на оклики стражи.
Мы провели лошадей вдоль всего лагеря врага. По дороге начали отпускать животных по одному или маленькими группами, и они уходили к лошадям каждого из двадцати отрядов гиксосов. Мы шли так спокойно и естественно, что никто не заподозрил дурного: даже болтали и шутили с конюхами и погонщиками гиксосов.
Когда небо на востоке загорелось первыми лучами рассвета, мы, усталые, вернулись к пристани, где сошли на берег. Только одна ладья ожидала нас, так как остальные ушли обратно на юг, как только избавились от своего груза.
Мы поднялись на борт ладьи. Гун и остальные конюхи повалились спать прямо на палубе, а я остался стоять на корме и смотрел, как стены прекрасных Фив удаляются от меня, омытые чистым утренним светом.
Десять дней спустя мы вошли в порт Элефантины, сообщив обо всем фараону Тамосу, я поспешил в водяной сад гарема. Госпожа моя лежала в тени беседки. Она была так бледна и худа, что руки мои едва не задрожали, когда я кланялся ей. Лостра заплакала, когда увидела меня.
— Мне не хватало тебя, Таита. У нас осталось так мало времени.
ВОДА начала спадать, и Нил постепенно возвращался в русло. Поля освобождались от воды, покрывшись свежей черной грязью. Дороги начали просыхать, открывая путь на север. Скоро настанет пора пахоты и войны. Мы с Атоном беспокойно ждали сообщений из стана врага, тщательно изучая послания наших шпионов. Наконец получили нужные вести, которых так ждали и о которых молили богов. Быстрая ладья принесла их на крыльях северного ветра. Она причалила к пристани в третью ночную стражу, но мы с Атоном засиделись при свете светильников, и гонец застал нас в его покоях.
Я поспешил к царю с грязным кусочком папируса в руках. Стража получила приказ пропускать меня в любое время, но царица Масара остановила меня у занавешенной двери в спальню царя.
— Я не позволю тебе разбудить его. Царь устал. Он впервые за весь месяц лег поспать.
— Ваше величество, я должен видеть его. У меня строжайший приказ…
Пока мы спорили, низкий молодой голос позвал меня из-за занавески.
— Это ты, Таита? — занавеска отодвинулась, и царь встал передо мной во всей своей величественной наготе. Мужчина он был красивее многих, стройный и крепкий, как клинок голубого меча, и все части его мужского тела были настолько величественны, что я в его присутствии еще больнее чувствовал свое убожество.
— Что случилось, Тата?
— Сообщение с севера, из лагеря гиксосов. Ужасное поветрие обрушилось на ряды конницы гиксосов. Половина лошадей уже пала, тысячи других заболели страшной болезнью и умирают каждый день.
— Ты колдун, Тата. Как могли мы смеяться над тобой и твоими гну! — он схватил меня за плечи и посмотрел мне в глаза. — Ты готов ехать со мной навстречу славе?
— Готов, фараон!
— Так запрягай Утеса и Цепь и поднимай синий вымпел над нашей колесницей. Мы возвращаемся домой, в Фивы.
И ВОТ МЫ ВСТАЛИ перед городом ста ворот с четырьмя отрядами колесниц и тридцатью тысячами пехоты. Орда царя Салита расположилась перед нами, однако из-за спин множества врагов«Пальцы Гора» манили нас, и стены Фив сияли перламутром в лучах рассвета. Огромное войско гиксосов лежало перед нами, как чудовищная свернувшаяся змея, где колонна стояла за колонной, ряд за рядом. Наконечники копий блестели на солнце, золотые шлемы командиров сверкали в утренних лучах.
