Вместо этого он стал осыпать ее поздравлениями, похвалами, взволнованно расспрашивал о здоровье и все время, как зачарованный, смотрел на живот, из которого в положенный срок появится главное чудо жизни. Наконец спросил:
— Дитя мое, совершенно ли ты счастлива? Не могу ли я чем-нибудь осчастливить мою девочку в это трудное для нее время?
И снова восхищение госпожой переполнило меня. Из нее получился бы великий военачальник или торговец, потому что чувство момента было безупречным.
— Ваше величество, Фивы — мой родной город, я не могу быть счастлива нигде в другом месте Египта. Я умоляю вас проявить щедрость и великодушие и позволить моему сыну родиться в Фивах. Пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться на Элефантину.
Я затаил дыхание, поскольку местонахождение двора было делом государственным. Перемещение двора из одного города в другой влияло на жизни тысяч подданных. Такое решение нельзя принимать по капризу ребенка, которому не исполнилось и шестнадцати лет. Просьба поразила фараона, он задумчиво почесал свою искусственную бороду.
— Ты хочешь жить в Фивах? Ладно. Двор переедет в Фивы! — И повернулся ко мне. — Таита, разработай для меня новый дворец. — Снова посмотрел на госпожу. — Не расположить ли нам его на западном берегу, дорогая? — показал рукой на другую сторону реки.
— На западном берегу прохладно и красиво, — согласилась госпожа, — я буду там очень счастлива.
— На западном берегу, Таита. И не ограничивай себя ни в чем. Этот дворец должен быть подходящим домом для сына фараона. Его назовут Мемнон, правитель восхода. И дворец этот станет дворцом Мемнона.
Вот так, без всякого труда госпожа моя взвалила на меня еще одну тяжелую ношу. Она стала постепенно приучать царя к своим просьбам во имя ребенка, растущего в ее утробе. С этого момента фараон больше не был расположен отказывать ей в чем бы то ни было, будь то почести для тех, кого она любила, или милость для тех, кого она брала под свою защиту, или, скажем, редкие и чудесные блюда, которые должны были доставлять ей со всех концов империи. По-моему, она, как капризный ребенок, наслаждалась, испытывая, насколько далеко простирается ее власть над царем.
Лостра никогда не видела снега, хотя и слышала о нем из моих отрывочных детских воспоминаний о далекой горной стране, где я родился. Она попросила принести ей немного снега, чтобы охлаждать лицо в жаре нильской долины. Фараон немедленно приказал провести состязания, во время которых были отобраны сто самых быстрых бегунов Верхнего царства. Их отправили в Сирию, чтобы они принесли моей госпоже снег в особой шкатулке, изобретенной мною, чтобы спасти его от таяния. Пожалуй, это единственный из капризов, который так и не был выполнен. Мы получили всего лишь мокрое пятно на донышке шкатулки, когда она прибыла к нам с высоких горных вершин.
Во всех остальных случаях желания удовлетворялись. Однажды в ее присутствии Тан говорил с фараоном о боевом порядке египетского флота. Госпожа моя тихо сидела в уголке, пока Тан не закончил и не ушел, а затем тихо заметила:
— Говорят, вельможа Тан один из лучших наших военачальников. Не покажется ли тебе мудрым, мой божественный муж, возвести его в ранг Великого Льва Египта и отдать ему под командование войска севера? — У меня перехватило дыхание от такой дерзости, однако фараон задумчиво кивнул:
— Эта мысль уже приходила мне в голову, моя дорогая, хотя он еще, пожалуй, слишком молод для такого высокого поста.
На следующий день Тана вызвали на аудиенцию к царю, и вышел он оттуда Великим Львом Египта и командующим северным крылом войска. Престарелый военачальник, занимавший этот пост до него, получил значительное пособие и теплое местечко при царском дворе. Теперь Тан имел под своим командованием три сотни лодок и почти тридцать тысяч человек. Это назначение делало его четвертым по старшинству в войске, и только Нембет и еще пара старых перечниц были выше его.
— Вельможа Тан — гордый человек, — сообщила мне госпожа Лостра, как будто я не имел об этом ни малейшего представления. — Если ты расскажешь ему, что он получил это звание с моей помощью, я продам тебя первому попавшемуся сирийскому торговцу, — зло пригрозила она.
Все это время ее живот, когда-то такой гладкий и стройный, постепенно рос. Несмотря на все остальные заботы, мне приходилось ежедневно сообщать о течении беременности не только во дворец фараона, но и в штаб флотилии северного крыла войск.
РАБОТЫ на строительстве дворца Мемнона начались через пять недель после того, как фараон повелел мне разработать план. Именно столько времени ушло на него. И госпожа моя, и царь согласились с моими предложениями, так как они превзошли все их ожидания. По красоте это здание должно было затмить все построенное в нашей стране.
В тот самый день, когда началось строительство, контрабандист прорвался через блокаду красного самозванца, подкупив моряков его флота. Он причалил в Фивах с грузом древесины кедра из Библа. Кормчий был моим старым другом и принес интересные вести для нас.
Сообщил, что вельможу Интефа видели в городе Газа. Говорили, что он путешествует с большой помпой, отправляясь на Восток с многочисленной охраной. Таким образом, ему, наверное, удалось пересечь Синайскую пустыню или найти корабль и отплыть из устья Нила на Восток вдоль берега великого моря.
Кормчий принес также другие вести, которые в то время мне показались незначительными, но вскоре они должны были изменить судьбу нашей страны и всех нас, живущих вдоль великой реки. Говорили, будто новое кочевое племя шло из неведомых стран к востоку от Сирии, сметая все на своем пути. Люди мало знали об этом воинственном народе, кроме того, что он изобрел способ ведения боя, доселе невиданный. Кочевники способны очень быстро проходить большие расстояния, и никакое войско не устоит против них.
Вести о врагах, готовившихся напасть на Египет, приходили постоянно, я уже слышал по меньшей мере пятьдесят подобных слухов и не придал этому большого значения. Однако кормчий обычно был надежным осведомителем, поэтому я упомянул Тану о его рассказе, когда мы встретились.
— Никто не может выстоять против таинственного врага? — улыбнулся Тан. — Посмотрел бы я, как они налетят на моих ребят. Мы им покажем, что значит слово «непобедимые». Как их зовут, этих могучих воинов, нападающих подобно ветру?
— Кажется, они называют себя пастушьими царями — гиксосами. — Вряд ли я смог бы так легко
