Въ одной изъ самыхъ плодородныхъ долинъ между Вальдеморо и Пинто [1], у подошвы двухъ горъ, ее окружающихъ, подымаются бронзовыя ст?ны и серебряныя башни города Хауха.

Огромное, несчетное пространство земли занимаетъ она. Въ ст?нахъ ея протекаютъ многія р?чки изъ различныхъ соусовъ, многіе ручьи изъ б?лаго меда. Въ ней много прудовъ, но въ нихъ не простая вода, а все разные супы вс?хъ сортовъ, какіе только можетъ приготовить самый лучшій поваръ. Есть и много озеръ, и въ нихъ тоже вм?сто воды въ одномъ — водка, а въ другомъ — пиво.

Среди фонтановъ хереса, малаги, аликанте, среди разныхъ водопадовъ изъ вина (т. е. стало быть, винопадовъ) поднимаются, растутъ и цв?тутъ деревья безчисленныхъ сортовъ и свойствъ. Груши, на которыхъ растутъ груши и яблоки, яблоки, на которыхъ есть и фиги, сосны съ грецкими ор?хами, акаціи съ миндалями, дубы съ арбузами и дынями, оливковыя деревья съ апельсинами, лимонныя съ гранатами. Это все сады. Но есть рощи оливковыхъ деревьевъ, накоторыхъ не растутъ оливки, а прямо съ в?токъ течетъ готовое прованское масло. Есть, наконецъ, ц?лые л?са особыхъ деревьевъ, самыхъ простыхъ. На нихъ вм?сто листьевъ висятъ маленькіе хл?бцы, вм?сто фруктовъ на всякомъ дерев? не бол?е и не мен?е какъ по дв? дюжины окороковъ, колбасъ или паштетовъ. А шпанскія вишни? Эти деревья самаго великол?пнаго свойства. Кто хочетъ ихъ ?сть, лягъ на землю, разинь ротъ, — и начнутъ, откуда не возьмись, валиться въ ротъ десятки, сотни, тысячи вишенъ. Да еще безъ косточекъ. Косточки валятся по бокамъ, а въ ротъ попадаетъ мясо одно.

Чего бы ни захот?лъ въ Хаух?, все теб? дается, да не посл? дождика въ четвергъ.

Время проходитъ незам?тно, погода всегда великол?пная, небо в?чно ясно и царитъ в?чная безсм?нная весна. Никогда не холодно и не жарко, а только тепловато прохладно.

Жатвы не бываетъ, такъ какъ всегда и всюду есть фрукты и хл?бики съ ветчиной на деревьяхъ.

Не только бурь, но и простыхъ в?тровъ въ Хаух? не бываетъ. Если подуетъ сильный в?теръ, то выходить такъ, какъ еслибъ толпа молодцовъ играла на десяткахъ гитаръ. Подуетъ легкій в?терокъ, подумаешь, что какой-нибудь молодецъ поетъ серенаду подъ балкономъ своей нев?сты. Пойдеть ли дождикъ, — польется чист?йшая сахарная вода. Выпадетъ ли градъ малый, — то это вкусн?йшій горохъ, а большой — то яйца, да готовыя, свареныя.

А самый городъ! Такого дива н?тъ нигд?!

Дома тамъ вс? изъ пастилы, террасы и балконы изъ б?л?йшаго французскаго хл?ба. Л?стницы изъ различныхъ сушеныхъ фруктовъ и конфектъ. Р?шетки оконъ изъ великол?пн?йшихъ жирн?йшихъ колбасъ. Спальни даже въ домахъ особыя. Потолокъ, ст?ны, вещи — все изъ шеколада и изъ пастилы, а кровати изъ такого вещества, которое водится только въ Хаух?, и названье его по-испански не существуетъ. Когда кто въ Хауху попадетъ, то, начавъ съ р?шетокъ изъ колбасъ, ?стъ все… и углы домовъ, и мебель, и въ особенности кровати.

Спишь, проснешься, отломишь кусочекъ шеколада отъ столика или стула и ?шь себ?. Или, просто, разинешь ротъ, не трогаясь съ постели и, не выходя изъ дому, скажешь: «вишней!» — и повалятся вишии. Не только люди вс? сыты, но даже и собаки. Собакъ привязываютъ на ц?пяхъ, сд?ланныхъ изъ тонкихъ, но вкусн?йшихъ сосисекъ; он? до того сыты, что и не глядятъ на эту ц?пь — поэтому это самая в?рная привязь.

Улицы въ Хаух? мостятся изъ бобовъ, иногда изъ ор?ховъ. Глупыхъ названій улицъ н?тъ, какъ въ обыкновенныхъ городахъ. Н?тъ, наприм?ръ, улицы Судимыхъ, или площади Опечаленныхъ, какъ въ Мадрит?. Равно н?тъ и подъемовъ. Куда ни поди, все подъ гору итти приходится, а назадъ вернешься, опять подъ гору выходитъ. Эдакихъ улицъ, кром? какъ въ Хаух?, нигд? н?тъ.

Въ Хаух? главныя площади сл?дующія: площадь Хорошаго Пищеваренія, гд? стоитъ дворецъ Большой Аппетитъ, потомъ площадь Невозмутимаго Спокойствія, гд? знаменитый соборъ Святого Морфія. Зат?мъ великол?пный загородный паркъ и дворецъ Сіеста [2].

А какія имена у людей, того не выразить по-испански. А какіе люди? А какія женщины? Такихъ женщинъ н?тъ въ остальной Испаніи. Испанка, сравнительно съ этими феями, пародія на женщину. Н?тъ того, чтобъ им?ть двухъ жениховъ, обманывать или кокетничать. Старухъ въ Хаух? совс?мъ н?тъ; вс? женщины в?чно молоды, в?чно красивы. Мущины стар?ются, но лишь когда переживутъ сто л?тъ; за то бол?зней они никакихъ не знаютъ. Сказать въ Хаух? слово: докторъ — никто не пойметъ. Если кто и слыхалъ про это слово, то думаетъ, что такъ въ остальной Испаніи и въ Европ? называютъ антихриста. А какая в?жливость въ Хаух?! Не только съ людьми, но и съ животными. Съ муломъ, съ собакой — в?жливость. Порядокъ царствуетъ полный везд? и всегда. Вс? живутъ мирно, даже животныя. Наприм?ръ, собака, кошка и мышь ?дятъ вм?ст? изъ одной тарелки. Не запомнятъ старики, чтобъ когда-либо было «пронунсіаміенто» или бунтъ. Н?тъ ни одного жителя, который бы гляд?лъ букой, ибо его жестоко накажутъ за это. Никто не хочетъ командовать, вс? хотятъ повиноваться. Начальства въ Хаух? н?тъ никакого, ни алькальдовъ, ни альгуасиловъ, ни коррехидоровъ, вообще никакой полиціи. Воровства и мошенничества не существуетъ. Никакому жителю и не объяснншь, что такое кража. Поэтому тюрьмы н?тъ, судовъ и судей н?тъ, адвокатовъ и не видывали въ Хаух?. Жители думаютъ, что адвокатъ — это птица въ род? попугая, которая ум?етъ твердо заучивать и повторять т? же слова на разные голоса. Церкви и священники въ Хаух? были, но перевелись. Жители молятся, собираясь вм?ст?, на чистомъ воздух?, и обращаясь къ Богу, поютъ благодарственные псалмы, но никогда ничего у Бога не просятъ, потому что еще ни одинъ гражданинъ города Хаухи не могъ ничего придумать, что попросить у Бога, чего бы не было у него подъ рукой.

1896

Это имена двухъ деревушекъ, недалеко отъ Мадрита, изв?стныхъ великол?пнымъ виномъ. Сказать кому-либо «ты находишься между Вальдеморо и Пинто» равносильно словамъ: «ты пьянъ» или: «ты съ ума спятилъ». Потому то Хауха въ воображеніи народномъ и пом?щается между этими деревнями.

Посл?об?денный отдыхъ испанцевъ.